Малютка, со скрещенными вокругъ шеи миссъ Севернъ руками, съ головой, слегка опрокинутой на грудь кузины, смѣялась взрывами, и иногда Сюзанна и Колетта, пораженныя какимъ-нибудь удачнымъ мѣстомъ пародіи, заражались этимъ дѣтскимъ смѣхомъ.
Конечно, это время заключенія было пріятно, такъ пріятно, что Сюзи, счастливая, чувствуя себя еще немного усталой, немного слабой — о! очень немного — не стремилась выходить, хотя докторъ ей это разрѣшалъ.
На четвертый день Мишель получилъ разрѣшеніе читать стихи и въ продолженіе болѣе часа онъ переходилъ съ „Nouvelles poésies“ Мюссе къ „Vie intérieure“или къ „Jeunes Filles“ Сюлли Прюд’ома, отъ Jntimités Коппе къ „Bonne Chanson“ Верлэна и къ „Préludes“ Анри де Ренье, выбирая въ этихъ сборникахъ очень изящные стихи, не пламенные, однако, полные трогательнаго, сильнаго и сдержаннаго трепета, тѣ стихи, которые можно читать въ лучшій моментъ любви, который вѣдь не тотъ, когда говорятъ: „ я тебя люблю“.
Мишель читалъ хорошо; благодаря застѣнчивости, онъ сохранялъ большую простоту интонаціи, но прекрасныя глубокія ноты его голоса замѣняли мастерство болѣе искусной дикціи.
Сначала Сюзанна слушала съ какимъ-то улыбающимся скептицизмомъ, затѣмъ съ неожиданнымъ для нея удовольствіемъ, наконецъ очарованіе покорило ее всю. Теперь она отдавалась все болѣе новымъ впечатлѣніямъ, удивленная тѣмъ, что она раньше такъ мало искала знакомства съ этимъ міромъ чудныхъ созвучій, глубокихъ идей и правдивыхъ чувствъ или, можетъ быть, она не умѣла до этого дня въ немъ разобраться за отсутствіемъ направляющей руки.
Около 4 часовъ пришли звать Колетту, которая сошла внизъ, чтобы принять г-на Понмори и его сыновей; тогда Мишель сказалъ:
— Хотите я вамъ прочту вещь, которую люблю до страданія, каждый стихъ которой, какъ будто владѣетъ фиброй моего существа? Я вамъ не стану читать всей вещи; въ сущности я немного боюсь проникающаго ея настроенія; въ часы печали я часто открываю книгу на этой страницѣ; тогда меня страшатъ собственныя переживанія. Я не рожденъ съ душою пессимиста, я остерегался въ самые тягостные моменты моей жизни плѣнительныхъ и болѣзненныхъ идей, составляющихъ сладость, диллетантизмъ скорби. Но эти стихи имѣютъ для меня могущественное очарованіе; я не могу выразить, что они заставляютъ меня испытывать восхитительнаго и ужаснаго…
— Читайте… — тихо сказала молодая дѣвушка.
Тогда, открывъ „Les Destinés“ [34], онъ прочелъ нисколько строфъ изъ „Maison du Berger“ тѣ, гдѣ поэтъ оплакиваетъ то, что проходитъ, чего „никогда не увидишь два раза“, строфы, гдѣ его мысль, отрываясь отъ печальнаго созерцанія вещей, переносится на любимую женщину, въ плѣнительныхъ и убаюкивающихъ стихахъ.
„Но ты, не хочешь ли ты, безпечная путешественница,
„Грезить на моемъ плечѣ, склонившись къ нему твоимъ челомъ?
„Приди съ мирнаго порога катящагося дома
„Созерцать тѣхъ, которые прошли и которые пройдутъ.
„Картины человѣческой жизни, дары чистаго генія,
„Оживутъ для тебя, когда передъ нашей дверью
„Будутъ разстилаться обширныя безмолвныя пространства“.
Съ полузакрытыми вѣками, съ головой, склоненной на спинку кресла, въ которомъ она сидѣла, Сюзанна благоговѣйно удерживала въ памяти этотъ великій горестный вздохъ благородной гордой души, но, притягиваемые непреодолимой силой, глаза Мишеля покинули страницу и внезапно остановились на ней. Безотчетно онъ чувствовалъ, что въ эту минуту — первую можетъ быть — онъ и она понимали другъ друга… Молчаніе длилось едва нѣсколько секундъ. Онъ не смѣлъ говорить, угнетаемый сомнѣніями, боясь ошибиться, смущаемый нелѣпыми мыслями…
Не слыша болѣе его голоса, молодая дѣвушка приподняла отяжелѣвшія вѣки, встрѣтила взглядъ, ласка котораго ее обволакивала, и тихо опустила свой.
— Нѣтъ, — сказала она, какъ бы отвѣчая на свою мысль, — у васъ душа не пессимиста. Это не настоящіе пессимисты, тѣ, которые возмущаются противъ жизни: они ожидаютъ чего нибудь отъ нея, вѣрятъ въ счастье. Вы въ него вѣрите…
— А вы? — спросилъ онъ совсѣмъ тихо.
— Я, я въ него вѣрю, — прошептала она, — я въ него вѣрю всѣмъ своимъ сердцемъ…
Но въ дверь легко постучали.