Они раздвинулись на несколько дюймов, и в проеме показалось лицо. Холодные серые глаза внимательно наблюдали за поцелуем. Затем портьеры бесшумно опустились.
Через мгновение стукнула входная дверь, в коридоре послышались шаги, и в комнату вошел Джонни Де Рьюз, высокий, стройный, молчаливый мужчина, одетый с иголочки. Вокруг его пронзительных серых глаз собрались насмешливые морщинки. Тонкие губы были плотно сжаты, на подбородке – ямочка.
Дайел поднял глаза, сделал неопределенное движение рукой.
Де Рьюз молча прошагал к столику, плеснул в бокал виски и выпил, не разбавляя. Потом с улыбкой повернулся, растягивая слова, бросил: «Привет, ребята», и ушел в другую комнату.
В громадной, вычурно отделанной спальне он подошел к шкафу, вытащил кожаный саквояж, раскрыл его и бросил на кровать. Насвистывая, выпотрошил комод, аккуратно, без спешки, уложил вещи.
Когда саквояж был набит, он застегнул его и закурил сигарету. Постоял неподвижно посреди комнаты, вышел в туалет и вернулся, держа в руке миниатюрный револьвер в мягкой кожаной кобуре и двумя короткими застежками. Закатав левую штанину, он укрепил кобуру на ноге, взял саквояж и прошел в соседнюю комнату.
Глаза Френсин Лей сузились при виде саквояжа.
– Уезжаешь? – спросила она низким, хриплым голосом.
– Ага. А где Дайел?
– Ушел.
– Жаль, – задумчиво произнес Де Рьюз, поставил саквояж на пол и изучающе посмотрел на девушку. – Очень жаль. Мне хотелось бы видеть его почаще, а то со мной ты скучаешь.
– Наверное, ты прав, Джонни.
Он нагнулся к саквояжу, но внезапно выпрямился. – Помнишь Мопса Паризи? – спросил он небрежно. – Я встретил его сегодня в городе.
Ее глаза расширились, зубы едва слышно стукнули.
– Что собираешься делать? – спросила она.
– Хочу отправиться в путешествие, – ответил Де Рьюз. – Я уже не такой двинутый, каким был раньше.
– Значит, сматываемся. Куда же?
– Я намерен путешествовать, – поправил ее Де Рьюз, – и еду один.
Френсин замерла, пристально глядя ему в глаза. Де Рьюз полез во внутренний карман пиджака, достал продолговатый бумажник и бросил толстую пачку банкнот девушке на колени. Она не пошевелилась.
– Этого хватит надолго, если не будешь тратить на мальчиков, – сказал он безразличным голосом. – Понадобятся еще деньги, обращайся ко мне.
Френсин медленно поднялась, деньги соскользнули на пол. Руки повисли вдоль тела, кулаки сжались так, что побелели костяшки пальцев. Глаза стали холодными, как льдинки.
– Значит, между нами все кончено, Джонни? Знаешь, кто ты? – Ее хриплый голос перешел на шепот.
Он ждал.
– Ты – растяпа, Джонни. Растяпа.
– Возможно, но именно я навел фараонов на Мопса Паризи.
Мне не нравится, когда похищают людей, детка. В этом я солидарен с фараонами. У тебя все?
– Что же получается? Ты навел фараонов на Мопса Паризи и даже не уверен, знает ли он об этом, но на всякий случай линяешь... Это же смешно, Джонни. Не валяй дурака. У тебя другая причина.
– Может, ты мне просто надоела, детка.
Девушка запрокинула голову и рассмеялась. Де Рьюз не шелохнулся.
– Никакой ты не храбрец, Джонни. Ты слабак. Джордж Дайел куда сильнее тебя. Боже, какой же ты слабак!
Она отступила, вглядываясь ему в лицо. На мгновение в ее глазах промелькнула тоска.
– Боже, как я тебя любила! Жаль только, что слабак.
– Не слабак, детка, – поправил ее Де Рьюз, – а просто осторожный человек. Я люблю ставить на лошадок, поигрывать в картишки или бросать маленькие кубики с белыми точечками. Мне нравятся неожиданные повороты во всем, включая женщин. Но если я проигрываю, то не расстраиваюсь и не жульничаю. Просто перехожу за следующий стол. Пока!
Он наклонился, поднял саквояж и исчез за красными портьерами. Френсин Лей погрузилась в изучение узора на ковре.
Глава 3
Дождь падал тихо, монотонно. Капля с шипением затушила сигарету. Де Рьюз встряхнул саквояж, пошел по Ироло в направлении к своему «седану», остановился, открыл дверь, и в этот момент ему в грудь уперся пистолет.