* * *
Дробно стучали молотки и топоры, летела мокрая ароматная щепа, урчали сразу три вездехода: шнеки урбээмки вгрызались в мерзлоту, а оба транспортных трелевали лес для гигантского, 26-метрового, пункта. С урбээмкой управлялись сам Женя и Амбал в кепочке; шоферы с Екимовым, Савельевым: и черным Семеном, зарезавшим на базе собаку, валили пихту и лиственницу в пойме разлившейся реки, на месте сучковали и везли уже готовые хлысты; двое дежурных кашеварили, Каратай, Кешка и Гриша Соколов шкурили бревна, размечали их, пилили, стягивали перекладинами и укосинами. Буровые работы и правда стали отнимать от силы два часа — без кайла, лома, немоты в руках. Скважины бурились на полную глубину, центры ставились полноценные, без «покойничков». С первого же дня объединения каждый затвердил свои обязанности, и работалось припеваючи, наперегонки. Закончив свое, переходили на помощь другим. Как только были готовы скважины, шоферы готовили вездеходы к подъему сигнала, мастерили систему блоков, мотали тросы, «разували» гусеницы. Такая, казалось бы, мелочь — объединение — сокращала время строительства вдвое, это замечал каждый и от сознания удвоенной силы работал еще жарче, с задиристыми прибаутками и смехом.
Приятнее стало перекуривать у костра с кружкой кофе, порошкового молока или чаю в руках. Рассказы, надоевшие каратаевской бригаде, были свежи и интересны для кивачевской. И не торчали теперь по неделе на одном месте — быстро ставили знак и перебрасывались к месту строительства нового. Иногда даже лагеря не разбивали — случалось за день делать и по два броска. И чем быстрее и собраннее работали, тем больше хотелось быстрее, еще быстрее, чтобы снова переезжать, чтоб еще и еще приблизить завершение сезона. Вместе охотились и рыбачили, страховали тяжеловесную урбээмку на переправах, а главное, было теперь перед кем пофорсить, показать свой почерк и лихость.
Кивач и Каратай, закончив расчеты и разметку будущей пирамиды, оформляли документацию в палатке, а бригады тем временем доводили детище до кондиции. Потом бригадиры выходили, помогали, принимали работу. И приступали к наиболее ответственной части — подъему. Особенно много было возни с гигантами: тросы приходилось тянуть двумя вездеходами сразу, помалу, осторожно и строго одновременно. Были уже случаи — или срывало вездеход с места, или лопался трос, или венец отрывался, — и ажурный, белый, с десятками переплетений, с крышей, лесенками, столиком для инструмента сигнал с маху разваливался на глазах. Но как красив был подъем, когда медленно и величественно поднималась белая пирамида, вписывалась вершиной в синее, оранжевое или сиреневое небо тундры!..
Вскоре в тундре совсем не осталось снега, вся она покрылась бело-зеленоватой пенкой, и эта пенка называлась ягель. Солнце, скупое одиннадцать месяцев в году, теперь вдруг расщедрилось. Оно разукрасило окрестности, высушило промоченную насквозь, хлюпающую водой подушку мха и травы. Подсохший сверху ягель казался ссохшейся резиновой губкой, каждая его шапка -состояла из микроскопических веточек, точных копий кроны дерева. Сухой ягель становился трутом, порохом, рассыпанной взрывчаткой. Стоило поджечь его, как- весь кустик почти бездымно вспыхивал и гудел.
В разгар строительства отъехавший от площадки Бич выскочил на гусеницу и истошно закричал:
— Горим!
Вокруг километра на полтора чернела выжженная тундра. Видно было, как нефтяной лужей пожарище растекается в беспредельные ягельные поля. Кивач кинулся к Бичу, и вездеход по самой кромке огня помчался на передний край. Каратай отправил два других вездехода в обход, чтобы взять огонь в кольцо. Гусеницы разворачивали дерн до мерзлоты, как до белой кости, и через их колею огонь уже не мог перебраться.
— Фал берите! — Каратая впервые услышали кричащим. Он расставил обе бригады по радиусам распространения огня и пошел впереди. В руках у Саши была толстая веревка. Савельев поразился такой наивности бригадира: пожар, да еще гигантский пожар тушить... веревкой! Но Саша шел и стегал по черным шапкам ягеля, обгорелого сверху и тлеющего внутри, бил и бил через каждые пять сантиметров. Стоило только увеличить интервал, как снова издевательски вспыхивал язычок пламени. Пожарище заливали водой из ближайшего озерка. Затаптывали. Срезали ягель лопатами.