Володя запустил руку в ведро и передал Игорю своего окунька потолще:
— Вспори ему брюхо, у него тут малек целый.
Целиком заглотанный малек тут же пошел, по выражению Екимова, на растопку. Клевало отчаянно, бесперебойно, даже некогда было зажечь давно продутые и прикушенные папиросы. Вода в ведре все поднималась, ходила ходуном от беспрерывно плещущих хвостов.
— Володь, хватит: некуда, — указал Игорь.
— Ты что, Христос? Такую ораву — пятью рыбами накормить?
Он выломал полутораметровый прут, зачистил, и на тонкий конец его нанизал всю добычу, пропуская через жабры. Концы прута Володька воткнул в берег, а получившуюся дугу отправил в воду так смело, что Савельев снова чуть не кинулся вдогонку. Екимов засмеялся.
— Сниска это, не боись, цела будет! Пару ведер нам еще надобно набрать, — он говорил о рыбе как о грибах. — Давай, что ли, пока перекурим.
Списка плескалась у ног, колотила воду, как вальками.
— Никогда так не ловил, а, Савельич?
— Нет, — засмеялся Игорь. — А ты где так выучился? На Енисее?
— Тут. В прошлый сезон. А ты быстро схватываешь. Не меньше моего натаскал. Да я, еще как в поле выехали, усек: этот свой. Другим мерзлотка знаешь как дается? Кровью. Ладони вчистую снимает. А ты встал — и как тут и был.
— А мне кажется — тушенку зря проедаю тут.
— Осподи! — по-стариковски ахнул Екимов. — Уж эти мне интеллигенты с комплексами всякими! Все нормально, было б что не так — давно сказали бы. Сам, что ли, не чувствуешь?
— Да знаешь, привык оглядываться.
— Ладно, суди сам: с Каратаем у тебя как отношения?
— На уровне послов, — пошутил Игорь.
— Ну и дурак. Он тебя за то, что ты ему открылса про Катю, зауважал вдвое. Ну, трудно ему, понять можно. А Каюмов, Кешка! — сколько разговоров у тебя с ними было? Гришка — тот твоему диплому завидует, хоть, может, вдвое больше иного дипломированного знает. А вот бзик у него: корочки.
— Ну вот и выяснили отношения, — поспешил подвести черту Савельев, потому что этот разговор расслаблял его.
— А вот о чем я тебя хотел спросить. Ты как дальше-то думаешь? С Катей, к примеру. Дело, конечно, не мое, можешь и не говорить. Но знаешь, хреново в людях разочаровываться. Жалко будет, если... — и оборвал себя.
— С Катей сложно, — отвечал Игорь. — Честно говоря, я бы хотел, чтобы она со мной уехала.
— На Большую землю? Не поедет.
— То-то и оно, что не поедет. Я, говорит, здесь нужна.
— Она такая. Кремушек. Значит, думай. Слышь, а вот по совести: чего ты со Скрыпниковым не улетел? Я уж парням шепнуть хотел, ждут, мол, его на базе...
— Знаешь, надоело. Опять новое дело, люди какие- то новые будут, другие. Устал. А с Катей... выходит, мне надо здесь оставаться.
— Из-за такой — не грех и постоянную прописку.
— Вообще трудно мне будет отсюда уезжать, наперед знаю.
— Мне тоже тут нравитса, — просто отвечал Екимов. — А Скрыпников тебе, когда агитировал, чего сулил-то?
— Просто сказал, у нас хорошее место всегда найдется.
— Считай, выполнил. А Катя надежду хоть дала? Нет? Гляди, как бы окунек не сорвался.
Они давно выкурили по второй папиросе и не рыбачили только из-за беседы. Видно было, что Екимов гордится доверием Игоря, а Савельев был уже не в состоянии носить дольше береженые и тысячу раз передуманные мысли-воспоминания о Кате. Сопка и встреча казались почти сном, и, поговорив с Володей, он как бы заново уверился в их реальности. В самые долгие и трудные минуты бессонницы ему казалось: Катя не простит того, что после их знакомства он остался в тундре, ему следовало на другой же день выйти из бригады и больше не разлучаться с ней. Теперь Игорь понял: это было бы неверно. Да и улететь с нею на Большую землю — тоже. Ему нечего предложить там Кате, достойного ее. Это как подарок Замира и Сережи, ответить на который оказалось нечем.
По листьям ивняка прошелся ветер, заворачивая их серебристую изнанку и мерцая ею. Крупно, косыми нитями пошел дождь.
— А я-то думаю, с чего комары такие мягкие и нежгучие стали! Ну, Савельич, товсь! Сейчас рыба сама на берег полезет.
Накинув капюшоны энцефалиток на головы, они снова принялись удить.
— Гляди: дождь-то парной! — заметил Игорь. От холма па противоположном берегу, от воды, от отмели поднимался чисто белый пар. Вскоре он застлал тонким слоем всю речку.
— Сейчас земля теплее воздуха, — сказал Екимов.
— Хотя обычно наоборот. По-моему, мерзлота необходима. Лучше понимаешь, что такое земля, тепло, солнце.