— Хуже. Наголо раздели и на пять минут к реперу привязали.
— Комарам на съеденье? — вздрогнул Игорь. Скрыпников кивнул, встал, заходил по комнате, хлопнул чем-то по столу. Савельев до мельчайших, зримо ощутимых подробностей вообразил эту картину. Толстую комариную кашу, но не размазанную по энцефалитке — живую, алчную. Этот шевелящийся черно-серый скафандр. Вспомнилось — Екимов намеренно не смазал диметилом крошечный участок кожи на руке и терпеливо наблюдал, как накачивается до невообразимых размеров, пьянеет от жадности комар. Володя не дал ему тогда прихлопнуть кровопийцу: гляди, что будет. И тут, как воздушный шарик, комар лопнул. «Жадность фраера сгубила», — сказал Екимов.
— Вот так-то... — перестал ходить взад-вперед Владимир Алексеевич. — Союзники нужны, Игорь, а не просто люди. Понимаешь?
За окном стало ярче, эта ночь была по-ленинградски белой. Только по безлюдью на дворе можно было определить, что там ночь, а не утро, не вечер. «Ах! Ах! Ах!» — лаяли где-то собаки.
— Не Володьку Новикова так проучили? — спросил Савельев.
— С чего ты решил?
— Он ведь реперы ставит. Да и характер...
— Нет, — разуверил Скрыпников. — Да и важно ли кого? Важно, что не научен человек руководить. Даже просто общаться с людьми не научен. А без этого умения... И не привьешь его, не воспитаешь так скоро, как хотелось бы. Сейчас самое время сколотить хороший костяк ИТР. Тогда и рабочие закрепились бы, спаялись бы бригады и не знать нам больше этой проклятущей сезонности! Без скидки на нее и на полевые условия можно было бы превратить экспедицию в стабильное предприятие, заводские условия труда создать. Это особенно важно сегодня. Сегодня! — Он пристукнул ребром ладони по стене, стоял, облокотившись на нее, глядел в набирающее яркости окно. — Потому что завтра, то есть к будущему сезону, вместо нынешних двенадцати бригад должно быть уже двадцать пять. Если и тогда мне придется возиться с комариными бригадирами, усеченными центрами, строганиной из собачатины, сам понимаешь, захлебнусь.
— Вы... не случайно мне все это говорите, — полувопросительно сказал Савельев.
Скрыпников выключил уже потускневшую, ненужную лампу, казался глубоко задумавшимся человеком. Он так й не ответил; и Игорь понял, Что начальник партий рассчитывает на него, зовет в союзники. По тем переменам, которые вызвал в нынешнем сезоне Скрыпников, легко было представить, каковы они могли быть, если бы Скрыпниковых стало двое, двенадцать, двадцать.
— Как начальник экспедиции я вчера все сказал, когда раздавал премии.
— А как Владимир Алексеевич?..
— Как Владимир Алексеевич предлагаю остаться у нас. Зимовка, скажу тебе, куда труднее поля. Иной раз и бывалый полярник с опаской ее встречает. Темнота почти круглосуточная, безделье, скука. Сплошная, доложу тебе, мерзлота, до фейерверка в глазах.
— Пугаете?
— Провожу моральную подготовку. Но за зимовку ты окончил бы курсы, техником стал бы. Авторитет в бригаде был, освоишься, хватка есть. Это в плане должностном. Ну а в личном, думаю, учить тебя не надо.
— А-а... что в личном? — насторожился Игорь.
Скрыпников улыбнулся:
— Это я фигурально. Не мне прогнозировать твою личную жизнь, на то она и личная.
Игорю стало ясно, что ни влюбленность, ни его размолвка с Катей не укрылись от начальника экспедиции.
— Ты уехал с юга, я думаю, искать настоящее дело, настоящих парней, — закончил Скрыпников. — Суди сам: нашел или нет? Коль не нашел — право на поиск есть у каждого.
— Лодка проходит, берег остается, — вместо ответа сказал Игорь, прощаясь. Спать не хотелось, и вовсе не из-за выпитого кофе. Он разматывал многочисленные клубки мыслей по оставленным в разговоре ниточкам. Отдаляясь во времени, законченный сезон становился ярче и привлекательней, и вспоминались то лихая гонка на вездеходах, то Замир и Сережа, то пальба влет... И все это в воспоминаниях было еще красивее, чем тогда, в действительности.
Игорь вошел в отведенную бригаде комнату, привалился плечом к косяку и долго рассматривал лица спящих Каюмова, Соколова, Кешки, Петра и пана бригадира. Вообразил, как берет свой чемодан, топчется у порога, как неловко и комканно желает им счастливой зимовки.
«Сейчас пойду запишусь на билет», — думал он, но не мог представить, что ответит любому из ребят, если в дверях его спросят спросонок: «Ты далеко, Игорюха?»
База просыпалась. Первым, кого увидел Савельев, выйдя из барака, был Владимир Новиков.
— Привет, бродяга! Может, заглянешь к нам? Жена уже встала.
Игорь поздоровался и внимательно поглядел на Новикова, словно искал следы комариных укусов. Прежде снисходительный, Володька выглядел человеком, зазывающим к себе от одиночества.