Наше счастье, что мастер в тот день приехал, без него такое могло быть! С Виктором как-то спокойнее, приедет — и будто погода теплее стала. Не знаю, почему некоторые мастера не понимают? Его понять очень даже просто, он добряк. Может, это смешно, но это так. Он днем и ночью о бригаде думает. Неделю может на буровую не приезжать, а столько сделает за эту неделю для бригады! Квартиры пробивает, инструмент, запчасти — мы лучше всех бригад снабжаемся! И не его обязанности, а ни разу такого не было, чтобы машина за вахтой задержалась. Мелочь, а всегда поинтересуется: обедали? Никогда натощак не работали. Не знаю, как это точнее сказать, но он ко всем, кто даже этого не заслуживает, по-доброму относится. Сам-то вон какой Илья Муромец, а понимает, что каждый таким сильным или выносливым быть не может, вот он с этим пониманием и заботится, чтобы сыты были, отдохнули хорошо, на оплату не обижались.
Это после его прихода мы стали работать по-новому. И зарплата сразу подскочила. Тут Виктор умело подходит. Видит, к примеру, что не ладится у меня сегодня работа, он никогда рублем не накажет, а предупредит, что закрывает наряд по высшей отметке. Если совесть есть, любой дальше будет вкалывать в самом деле по высшей, это как аванс.
И это после его прихода мы стали выписывать продуктов больше всех и самых качественных. Виктор говорит, нам северные, морозные и за удаленность платят не для того, чтобы на желудке экономить.
Мне иногда за него обидно делается: уж сколько добра ребятам сделал, а все-то они его действия неправильно понимают, какой-то другой смысл усматривают. Может, тут сказывается то, что он моложе многих, завидуют ему, что ли, раздражает их это... Не знаю. Но все наизнанку вывернут. Когда предложил по-новому работать, как чужие, ей-богу! Что, для сменщика стараться? Но ведь сменщик тоже наш. Каждый из бригады — сменщик! А Лунев не о начальстве — о них, дурачках, думал, раз половина смены уходит на обслуживание бурильщика. Одну свечу опустить — 35 операций надо сделать! Может, хоть теперь поймут, какой он на самом деле, Лунев.
Не знаю, как другие, а я после пожара могу Виктора представить в самой немыслимой ситуации. На Даманском, да он сразу героем станет! Никто и подумать не мог, вообразить, что такое случится, и раз Лунев и мы вместе с ним так решительно и четко действовали, хоть и врасплох, значит, у каждого за душой такие силы! Вот бы только не пропадали они зря, на мелочи.
А Постнов все-таки злой, язвительный, обсмеет так, что только держись! Нельзя так. Дело он знает хорошо, нас многому научил, он и Виктора многому научил, но добрее надо к людям относиться. Они полжизни на работе проводят, и не надо им эту половину своими насмешками отравлять. Хоть и виду не покажут, что обиделись, а задевает глубоко.
Сильно боялся я за запчасти. Тут и в обычное время за любую шпонку дяде поклонись, а при ЧП и подавно. Я-то знаю, сколько раз с поручениями Лунева ездил. Но, кажется, скомплектовались! Уж Володька позлорадствовал бы, если бы сейчас сидели, издали бы то одного, то другого. Он вообще так: чем для всех хуже, тем для него лучше.
Странно у нас с ним получилось. Когда он мне написал, чтобы я бросал свой леспромхоз, сюда ехал, я думал, ну и заживем мы теперь! А получилось, что незнакомая бригада стала... роднее, что ли, чем брат. Не все, конечно, но все-таки. Алатарцев, Мотовилов, Лунев, Лешенька Чибиряев — такие парни! Вовка, по-моему, на Бирюкова стал похож, и очень сильно изменился за те пять лет, что мы порознь жили. Я над этим много думал, думал, может, жена на него так повлияла, может, просто постарел, люди ведь после тридцати сильно меняются. Нет, другое. Главное — деньги. Деньги его переменили. Он ничего теперь, кроме заработка, не видит. Ему на ремонте работать — нож острый. Недаром все про премию и повременку бригадира спрашивает — он же на машину копит и на кооперативную квартиру. Уже записался на кооператив в Крыму, как заработает, так уедет отсюда. Это бы еще ничего, да слишком Вовка кичится всем этим — будущей машиной, квартирой, гарнитурами, так рассказывает кому угодно, что слушать противно, но он считает, мне противно оттого, что у самого за душой ничего, кроме мотоцикла и чемодана. Что завидую. А чему тут завидовать?