— Толкуй — не толкуй, какая разница, если там знают?
— Огромная. Одно дело, если знают только в Маччобе. Это мы погасим. Обойдем по домам кого надо, потолкуем и погасим в два счета.
— Знаешь, Толь, честно сказать, мне уже так обрыдла вся эта передряга, что поеду я завтра к прокурору и выложу все как есть.
— И глупо, — Тучнина не проняли бы даже слезы, появись они на лице Лунева. — Ты сейчас в трансе, я понимаю. Поэтому слушай меня. Слушай и думай. Завтра ты потолкуешь с парнями поодиночке. Как почуешь утечку, так в балок его и прижми к стенке капитально.
— Да кого прижимать-то? — сопротивлялся Виктор.
— Кого? У тебя вся бригада была в сборе к моменту пожара?
— Ну, не вся. Двое в отгулах были, Кандауров и этот вот.!, кто подходил... — Виктор не сразу вспомнил фамилию. — Кораблев.
— Ну так вот, субчик-голубчик, слушай меня внимательно. Они на пожаре не присутствовали, случись суд, они даже не свидетели, а тем более по участники...
Лунев понял, куда клонит Тучнин. Коль им терять нечего, они-то в первую очередь и могли его подставить где угодно. Они — правые, а он и остальные — виноватые. Виктор вспомнил к тому же, что отправил тракториста за ящиками прямо с базы, и «правых» уже трое. В правоте Тучнина, логичности его подозрений убеждало и то, что Заливако в то утро даже не вошел в контору, при тракторе остался...
— Что ты об этой троице знаешь, выкладывай! — наседал Тучнин.
— Ну что я знаю? Заливако — это тракторист, работает хорошо, никаких конфликтов не было. Летом, правда, развелся, жена его с другой застукала. Так мы с Эдиком приплачивали ему на алименты — то полставки, то премию накинем. Свой в доску. Кандауров, я как-то тебе рассказывал, — красавец, любимец женщин. Ну с этим у меня заусенцы были. Он все на место сменного мастера метил, я уж Сергееву сказал было о нем, а Сергеев говорит: подумай, тот ли человек. Я тогда Алатарцева поставил сменным. И вообще хотел показать, что кичливых у нас не любят. О Кораблеве ничего сказать не могу. Как все. И работает, как все. Молчун такой, что пять слов в неделю.
— Негусто, — укоризненно помотал бородой Тучнин. — Плохо ты своих парней знаешь. Вот говорят, что твой этот Кандауров начальнику управления Окуневу в зятья набивается. На дочке его жениться собрался. Хоть это тебе известно?
— Не-эт, — оторопел Виктор. И начал оправдываться: — Да когда тут знать? Два года работаю с ними, вычти сессии...
— Подарю тебе учебник психологии. Вот с этой троицы и начинай. Остальных можно пока не трогать. Те за твоя пошли в огонь, пойдут и в воду. Начинай тут; а я с утра еду на базу к жене этого...
— Стрельникова, — автоматически подсказал мастер.
— Этого субчика Стрелы-шкова, от нее — к тому, кто ей сказал, и так —- по всей цепочке. С двух концов пойдем, понял!1 Я не я, если завтра же не будем знать, у. кого там язык длинный. Если итээровцы мы с Сергеевым разберемся. Если кто из твоих — тут прищучим. Но выяснить надо, чтобы остановить, — это раз, и узнать, к чему готовиться, — два! К комиссии, которая нагрянет завтра, это одно дело. А если... -— Тучнин не набрался духу закончить страшные предположения. — Главное, гони изо всех сил! Правильно сегодня сделал, что бригаду в ночь не поставил. Они уже забывают, зачем шли и как их зовут. Дай отдохнуть, а завтра загрузи на всю катушку. Надо, чтоб не через две недели — через неделю сияла твоя вытечка как новый пятак с монетного двора.
— Да не успеть же, — раздраженно, одновременно и протестуя внутренне, и соглашаясь, отвечал мастер. Отчего-то заныли зубы, слабо, но продолжительно, так, что захотелось сейчас же натереть их чесноком.
— Должен успеть! Надо! — внушал Тучнин. — А нет — я свою бригаду снимаю — и к тебе!
Анатолий уже явно перегибал палку, слишком усердствовал в стремлении помочь, и тем меньше верилось в это стремление.
— Кончай! — Лунев начинал злиться. — Мои тут и то друг друга толкают, вся бригада в сборе, за одним шлангом втроем идут — твоих еще не хватало.
Тучнин на секунду омрачился, но тут же снова взялся за свои внушения:
— Ты ж представь: дошло дело до суда, а ты все восстановил!
— Не агитируй. Я сам кого хоть сагитирую. Ремонт до конца доведу. И нечего копаться, кто да что сказал, — если я в эти разговоры встряну, не выпутаться и через месяц. Ремонт стоять будет. А закончим — я его сам с-под земли достану и... — мастер намотал что-то воображаемое, как веревку, на локоть и кулак.. :
— Одно, Виктор, я хочу, чтоб ты понял: тот пожар вы. потушили. А сейчас в Маччобе, а может, и в Мирном занимается другой пожар. Да пострашнее! Вот где тушить надо.
«Ты у меня как огнетушитель теперь!» — вспомнились мастеру его же собственные слова, сказанные брату. Да, тот пожар пострашнее.