Самое слово «отпуск» звучало как иностранное.
— Не думал пока. А что?..
— Да есть тут у нас кое-что... — И начальник партии словно застыдился своей мягкости к провинившемуся мастеру пятнадцатой буровой, резко сменил тон и тему: — Послезавтра жду с документацией и годовым отчетом! Остальные уже сдали, Пилипенко подбивает бабки... Хотя погоди. Я, пожалуй, сам к вам загляну на днях. Ну и документы заберу попутно.
Несмотря на огорчения, на тяжелые моменты и в этом разговоре, Виктору ясно было, что среди остальных бригад партии его пятнадцатая у Сергеева в эти дни стоит на первом месте.
— Вас понял, — удовлетворенно сказал он и дал отбой.
И с неохотой снял двоих рабочих и Заливако на вывозку керна, которую столько оттягивал, считая делом второстепенным. «Ну Гараховский! В самый пиковый момент бьет по печени!» Лунев вспомнил, как внимание Павла остановилось в тот вечер на главном геологе. И Кандауров сказал... Но Виктор тут же возразил себе: конец года, главному геологу отчет держать, а тут месячный план с лишком где-то гуляет...
Эх, елки-моталки,
Просил я у Наталки,
Просил я у Наталки
Колечко поносить! —
заорал в эту минуту Мотовилов благим матом.
Эх, на тебе, на тебе,
Не скажу я матери,
Не скажу я матери,
Эх, не скажу отцу! —
басом исполнял арию Наталки Кандауров, и бригада надсадно хохотала от неожиданности и несоответствия слов голосу.
«Спелись! — разозлился мастер. — Весело им! Хор имени Пятницкого!»
Из лесу вынырнул «уазик», форсисто развернулся перед балком, из кабины высунулся Анатолий Тучнин и весело прокричал:
— Ложись!
Казалось, он был слегка навеселе — распахнутый полушубок, без шапки, с раскрасневшимся лицом. Когда машина остановилась, он выгрузил... ящик шампанского.
— По какому поводу? — по инерции сурово от недо- 106 вольства укоренившимися и процветающими частушками и в то же время с улыбкой встретил его Виктор, указывая на ящик.
— Для поддержки штанов и морального духа. В честь Нового года, за победу!
— Следствие, конечно, вели знатоки?
— Спрашиваешь!
Втроем с Постновым они ушли в балок, и Тучнин принялся рассказывать. Без особого труда найдя жену Стрельникова Надю, она работала завскладом геофизической экспедиции, он минут десять выпытывал у нее, нет ли шлангов под давление в шесть атмосфер, а потом спросил, не слыхала ли, как там дела у Лунева, на пятнадцатой буровой? Конец года, вот, мол, и прикидываю, кто выйдет на первую премию, его или моя бригада? Стрельникова захлопнула дверь склада:
— Иди получай премию. Погорел твой Лунев, одни трубы остались, сама слыхала!
Тучнин ссылался на то, что сейчас ему идти к Сергееву и надо точно знать, чтоб вести себя соответственно. И выпытал таким образом, что Стрельникова наслышана от жены моториста Геннадия Полякова. С Поляковым он распил бутылку водки, и тот без расспросов сам заговорил о пожаре.
— Да я вчера у Лунева был! — кричал на него Анатолий. — Работает буровая, ты чо!
— А Смирнов мне сказал — сгорела.
— Да разыграл он тебя или спьяну. Сергеев нам информацию по управлению читал, это в Магадане случай был! — разубеждал Тучнин. Поляков засомневался: может, и правда, в Магадане? Анатолий заспешил к инженеру-сейсмологу Андрею Смирнову, твердо зная, что Поляковы «обезврежены». Со Смирновыми было сложнее — они улетели в Якутск, жена провожала Андрея в Африку, инструктором по сейсмическому оборудованию. Когда она вернулась, Тучнин смог выведать только одно: на проводах Смирнова были Ситов и Гараховский.
Ну и чему ты радуешься? — Виктор явно осуждал неуемные восторги друга.
— Так Смирнов, я же говорю, уехал в Африку! Значит, дальше он ничего не понесет! И жена его тоже, и остальные. Тут я обо всем позаботился.
Постнов поддержал:
— По-моему, неплохой расклад. Африканцы комиссию не пришлют. Разве что по обмену опытом... тушения.
— Значит, Ситов и Гараховский были? — подумав минуту, спросил Виктор.
— Витя! — укоризненно протянул Анатолий и даже с места вскочил. — Подумай сам: Ситов — старый, мудрый человек, за жизнь мухи не обидел...
— Только слонов обижал, — вставил Постнов.
— ...человек деловой, цену слову знает.
— По прейскуранту, — вставил Постов.
Да он о тебе спрашивал столько раз, сколько меня видел.
— Меньше спрашивал бы — пи кто бы не узнал, — буркнул Виктор.
— А Гараховский! — продолжал Тучнин. — С керном не он тебя, а ты его, Виктор, подводишь. Ну какой ему смысл говорить о твоем пожаре! И потом, честнейший человек!
Эдуард начал расспрашивать Тучнина о новостях на базе, и беседа пошла дальше откровенно двусторонняя. У Лунева вспыхнула сильная досада на Толика, из-за которого он пережил столько неприятных минут с пресловутым «расследованием». Мало того, что потеряно драгоценное время — потеряно настроение бригады, и отношения с рабочими серьезно натянуты.