Постнов медлил, не рассказывал пока Виктору о зародившейся идее, видя, что тот в трансе.
И тут среди трех-четырех одновременных голосов Луневу послышалось слово «восстановим». Он хотел спросить, кто сказал. И как это, интересно, думает он восстанавливать практически не существующую больше буровую? Не трактор, не буровой станок, а целую буровую! Но промолчал, принялся думать. «Ерунда! — тут же сказал он мысленно. — Чтобы восстановить, нужно не меньше полета тысяч рябчиков. Кто тебе их даст?»
Снова молчали. Это был тот редкий случай, когда десять разных человек думали одновременно об одном и том же.
— Витек, переговорить надо, как ответ держать, — начал, придвинувшись к мастеру, Постнов.
— В прокуратуре? — спросил Лунев. Он сидел впереди, рядом с Заливако и безучастно смотрел в окно. Бригада их не слышала.
— У Сергеева. Ты не переживай, твоей вины меньше всех. Ну, не был при сварке. А был бы? Был бы если, а? Только вина больше стала бы.
И Постнов выложил свои соображения насчет Сергеева и восстановления. Лунев ничего не отвечал, курил.
Слышно стало, как в кабине нудно перезвякивает какая-то металлическая мелочь — не то прокладка, не то отвернувшийся болт.
— Черт-те как ты за техникой следишь! — сорвался на водителя Борис Алатарцев. Гена изумился; «А чего?» Он был сама аккуратность после того, как полгода назад скандально развелся с женой. Да и ходить за техникой было легче, чем помогать бригаде монтировать свечи из труб.
Не слышишь? Зудит и зудит, как зубная машина.
— Искал, — виновато отвечал Заливако. — Все перебрал, а не нашел.
— Не наше-ол! — передразнил Алатарцев. — Тоже мне, а еще за классность получаешь!
И тут бригада заговорила, будто прорвало ее, одновременно об одном и том же: проси, мастер, чтоб дали срок, восстановим, отремонтируем, на все согласны! Есть- пить не будем, а восстановим!
Глава вторая
ЭДУАРД ПОСТНОВ
Чего-чего, а пожаров терпеть не могу. Какая-то непонятная сила — огонь. Уничтожает начисто, дотла, было — не стало.
Батя мой горел в танке. Пришел без лица, чужой, в маске страшной, весь пятнистый от пересаженной кожи. Он ко мне руки тянет, я от него дёру! Матери сначала и такой нужен был, да вот потом... И запил он тогда. Если б не мать, может, не угодил бы я в детдом. Значит, вся жизнь пошла бы по-другому. И не узнать уже того, второго варианта. Жизнь не трактор, задней скорости у неё нету, играешь только один раз.
А пожар в училище до сих пор снится, и все в поту просыпаюсь: вдруг не прыгну?
Ну во флоте еще тушили учебные пожары. Тоже картинка: море, волнение балла три-четыре, ветрище, собачья погодка, а тут на корме бак с нефтью поджигают. Нефть выгорела и бак дотла. И вот буровая. Сюда бы парочку тех водометов корабельных. Не водомет — осадная машина: на стену, на дом направить — вдрызг разнесет.
Будь в бригаде хоть два-три корешка из флотской братвы, потушили б мы вышку! А то... сухопутные все, сначала о зарплате подумает, потом работать пойдет, да еще перекурит сперва. Бирюковы эти, Кандауровы да молодняк...
И как так жизнь повернулась? Ведь давал зарок в мореходку поступить, на берег не списываться. Нет, заякорился! Ходил бы себе сейчас в тропики, Скандинавию, Атлантику — один дьявол, ни кола, ни двора, ни жены, ни семьи. Дак хоть бы жизнь была, а то поглядишь в кино, какие девочки в Севастополе или Даугавпилсе, ночь не спать потом. И все та наша команда вспоминается, чем дальше, тем чаще. Утром просыпаться неохота, как поймешь, что ты не на корабле. Хотя надо еще посмотреть, какой курицей был бы ты сейчас на том корабле. Ожирел, форму потерял.
А сколько драил, наводил никому не нужный блеск на кнехты, иллюминаторы, палубу — сюда бы сотую долю того старания, никакого пожара в помине не было бы! В общем, так оно поначалу и было, вышка сияла. И Лунев на первых порах, как его назначили, каждый день приезжал, ночевал часто. Я ему даже говорил: ты здесь не в буровиках ходишь, рабочие только расхолаживаются, если начальник вместо них трубы монтирует. Ты мастер, твое дело процесс наладить и контролировать, документацию вести, на совещаниях гвозди начальству забивать, дыни от него получать. Ну, вошел в курс, освоился. Сначала-то как было: «За грязь на буровом станке от работы отстраняю!» И точка. Да потом — свинарник и на станке, и под станком, и вокруг. Все некогда было горючие отходы вычерпать. Вот, вычерпали себе за шиворот.