— Всех и спрашиваю.
— Владимир Лексеич, а Владимир Лексеич! — улыбчивым и обаятельным стал вдруг Екимов. — Ну мы же не комиссия, оценку себе давать. Может, где и не забили лишнего костыля в спешке. Мало ли! Спешили, точно, не скрываем: наверстывали. Но чтоб нарочно?! Ни-ни! Да что мы, враги себе, что ли! Понимаем: растает — поползет мерзлота, поползут центры, вся работа насмарку. И наша и других.
— Подписываю, — серьезно проговорил начальник.
— Давайте назад, — протянул руку бригадир. — Все давайте!
Опустилось, сорвалось далеко вниз сердце каждого от этих решительных слов, от лихого каратаевского решения. Ну и праздник, ай да праздник вышел!
— Хвалю-у-у, — с удивлением и даже восхищенно протянул Скрыпников. — Молодцом!
И подписал наряды, скатал в трубку, сунул во внутренний карман.
Не скоро дошло до остальных то, что само собой разумелось между начальником экспедиции Скрыпниковым и техником Каратаем.
— Сделаем, — сказал Саша. Владимир Алексеевич долгой ответной паузой оценил это слово.
— Ну, орёлики, — продолжал шеф после нее. — Надо этот разговор добить, чтоб к другому перейти. Одного я не пойму: зачем устраивать себе трудности, чтобы потом с ними же воевать? Я, признаться, Каратая на базе видел. Это он меня не видал, а я его видел. Нарочно там не стал ни слова говорить. Кой черт ему там говорить — вот где надо! Почему бригада осталась без продуктов?
— Виноват, — выдавил Саша.
— Тебе, Александр Тимофеевич, люди доверены. А Клондайки нам не нужны. И героизм этот дурацкий, приключения...
— Вот я потому и уволенный! — высунулся вперед Васильков. Тут только увидели, что стоит он с рюкзаком на плече и спальником под мышкой. — И видал я бригаду эту! И бригадира этого!..
На него зашикали, заматерились вполголоса.
— Люди должны работать в человеческих условиях. Не можешь их обеспечить — грош тебе цена как руководителю, — закончил Скрыпников и обратился к Петру: — А тебя кто уволил?
— Сам.
Засмеялись.
— По собственному тоись желанию. Надоело: проешь больше, чем заработаешь. Переводите куда хотите.
— Все бригады, кроме вашей, укомплектованы. А гонять вертолет, чтобы поменять Василькова на Сергеева, не стану.
Восхищенно шумнули: всех по имени, по фамилии помнит!
— Значит, забирайте с собой!
— Из экспедиции уходишь?
— Там видно будет.
— Ну раз так, подумай еще да запомни: повременку никому даром проедать не дам. Кончили на том? Тогда — о главном.
И снова переглянулись, обеспокоились: ну, если этот разговор не главный?..
— Да, о главном, — подтвердил Владимир Алексеевич. — Вы репутацию свою порядком подмочили... но бригада, думаю, все же крепкая.
— Он неожиданно прервался, улыбнулся:
— Лагерь-то уже раздраконили? В новый квадрат собрались? А как насчет обеда? Угостили бы походным харчем.
Каюмов быстро соорудил костерок поближе, чтобы не пропустить ни слова, разогрел заледеневший в ведре консервированный борщ с добавленной тушенкой, напарил в чайнике, свежую заварку.
— А дело вот какое, продолжал тем временем Скрыпников. — Был у нас один трудный условник. Сложный парень. Запущенный. Ну и подзалетел здесь уже, на пустяке.
Посочувствовали молча: «хана» парню, раз уж один срок на нем висел.
— Мы поглядели. — не безнадежный. По-своему толковый хлопец. Ну что, думаем, в колонию? Нахватается, пропадет начисто. Решили взять на поруки. Вчера я за него на суде поручился, прибавили ему еще условно. Так что висит он на волоске, глаз да глаз нужен. Но я ж его при себе не оставлю. На топокурсы только с осени. Решили — в бригаду, ориентировочно выбрали вашу.
Каюмыч подал дымящиеся алюминиевые миски, и Скрыпников прервался, пока не опорожнил свою. Ел он тщательно, чисто, по-мужицки и, что удивительно, сняв перед хлебом шапку. За чаем, крепким и сладким, посыпались вопросы: откуда парень? Каков срок? За что схлопотал? Начальник отвечал скупо, но честно предупредил еще раз: парень трудный, чего хочешь ждать можно, и повозиться с ним придется.
— Детский сад, что ли? — не удержался Петро.
— Вовсе не детский сад, — возразил шеф. — А просто вдумайся: отступимся — конец парню. Но давить не собираюсь, как сами решите. Решите «нет» — в другую бригаду свезу.
Привез новостей, начальник... Швыркали чаем, думали. Возьми — потом хлопот не оберешься.. Учи-воспитывай. Не возьми — тоже как-то».
— Попробуем? — спросил Каратай. Он немного отошел после состоявшегося разноса перед всеми.
— Пробовать не выйдет, — моментально отреагировал Скрыпников. — Попрошу иметь в виду: за план так не спросится, как за этого условника. Тут не триангуляция — человек.