— Возьмем. Давайте, чего там! А где он? — спросил или ответил каждый.
— В вертолёте. Сразу высаживать я его не стал, пусть покатается, поглядит. Значит, решились? Тогда подумайте хорошенько, как и что с ним надо, а чего не надо. А мы с Каратаем пойдем помозгуем насчет лета. За обед — спасибо.
И отправился с бригадиром в вездеход, в котором Каюмов заботливо включил печку на холостых оборотах двигателя.
Сидели па мешках, ящиках и рюкзаках, словно на вокзале, побрасывали щепочки в костерок, думали. Вполголоса обсуждали «финты» и «закидоны» начальника. Что ж теперь с теми пунктами? Переделывать, что ли, ведь вроде забраковал. Но наряды подписаны... И что там за типчик такой? Влияй на него... А может, головорез? Чиркнет одного за другим в спальниках — и ку-ку? Укоренелого уголовника брать в бригаду спокойнее: хлебнул, знает, почем фунт изюма...
Курили, пили самую сладкую — третью кружку чаю, с дымком, под папиросу и мало-помалу переваривали всю ту кучу новостей, какая опустилась на них вместе со Скрыпниковым. Восхищались его хваткой: ну, глазастый!
— А я и на третий сезон с ним останусь! — заявил вдруг Екимов. — У него раньше руки не доходили, долги гасил, а погасил — и взялся порядок наводить. Да он на следующий год такое завернет!..
Послышался дальний рокот еще не видного «миши». Скрыпникова не нужно было окликать: по-спортивному, как с брусьев соскочил, выкинулся ногами вперед из вездехода. А пока вертолет снижался, обронил Каратаю:
Собрания бригады почаще проводи.
— Ну да, лекции-политинформации, — съехидничал Саша. — Да мы газет второй месяц не видим.
— Я тебя не к президиуму со столом и графином призываю. Нынешний разговор что, не собрание? Каждый высказался, решали коллективно. Да, вот еще что. О Кешке на базу знать давайте. Для меня.
Вертолет уже висел, гнал струи жаркого воздуха из сопла, его поводило из стороны в сторону, и пустой бумажный мешок, кувыркаясь, унесся вдаль, как перекати- поле. Скрыпников неторопливо, к каждому внимательно, по-разному подошел, пожал руки, махнул: занимайтесь делом, не провожайте!
Каратай кивком скомандовал паковаться. Каждый усердно взялся за дело, но ие спускал глаз с вертолета: каков он, тот-то? И когда теперь следующий визит, очередная почта с Большой земли? Из вертолета сначала вылетел и покатился новенький спальный мешок, за ним рюкзак, тоже стопроцентный, не то, что их б/у, раскладушка, мешок с книгами для Соколова. Затем Скрыпников ссадил и новичка, одетого в серое, «городское» пальто-реглан и меховой картузик с козырьком.
Кленовым семечком-винтом, но не вниз, а вверх ввинтился вертолет в приостывшую к вечеру каленую синеву. То ли под впечатлением приезда, незримого присутствия начальника, то ли от сознания, что на них смотрит «этот», бригада укладывала пожитки в вездеход так тщательно, быстро и компактно, как еще ни разу не паковались.
О кино и не вспоминали.
Глава четвертая
Новичка Кешку приняли молча. В общем-то, так в свое время принимали и каждого из них. И оттого, что не расспрашивали, не глазели, а по-прежнему молча и быстро готовились к отъезду, он слегка оробел. Переминался с
ноги на ногу, чувствуя себя пока лишним и чужим здесь. На вид Кешке было лет девятнадцать. Щупленький, длинный, худосочный, бледнощекий, а скулы припухли нездорово, будто при флюсе с обеих сторон. За десятиклассника принять можно или за студента первых курсов. Ждали, признаться, громилу отпетого, урку, который тут же что-нибудь этакое отчубучит. Но с еле заметным разочарованием: «молокосос!», пришло и облегчение: ну этого-то обратаем!
Каратай, перед тем как сняться с места, объявил:
— Сначала идем к новому пункту. Там выгружаемся. Трое остаются бить ямы под «ноги» знака вручную. А четверо пойдут назад с буксой, менять центры на прежних знаках. Давай полезай, — дружески хлопнул он Кешку.
Саша Каратай, как всякий уважающий себя геодезист, всегда собственноручно погружал и выгружал ящик с теодолитом — самую большую ценность в поле. Вот и теперь, когда бригада уже улеглась на развернутые спальники поверх ящиков с продуктами, он бережно поднял теодолит и, боясь оступиться, понес его к кабине. На его законном бригадирском месте справа от водителя сидел... Кешка. Он сидел, и хоть бы хны, и Саша опешил. Каюмов с интересом ждал, что будет. Увидев ситуацию в незадраенный люк между трюмом и кабиной, Екимов бесцеремонно скомандовал «Кет!», что означало, конечно, «выметайся!».
— А я здесь хочу...
— Кеша, — улыбнулся Володька, — марш в трюм, кому сказано! Мало ли чего ты хочешь.