— Меня там укачает.
Каратай молча поставил теодолит, вежливо сгреб Кешу левой рукой под спину, правой под коленками, будто невесту, и высадил наземь. Потом так же методично, как укладывал вещи в трюме, он поставил свой ящик на пол вездехода, сел, вытянул над ним ноги и захлопнул дверцу. Каюмов прибавил оборотов, обернулся в дыру:
— Все? Ничего не забыли?
— Кешу забыли! — хохотнул Гришка. — Не залезет никак.
— Не было у бабы хлопот...
— Крестьянкин сын! — пересмеивались ребята.
Теперь, когда грузовые сани пошли на растопку, трюм был переполнен. Лежать приходилось под самой крышей, в щели между поклажей и брезентом. Ждать надоело, и подкидыша втащили в эту щель. Нетерпеливый Каюмов, предвкушая гонку километров на триста, едва услышал «готово!», включил скорость, рванул на себя правую рукоять. «Семерка», что твой танк, разворотила снег, будто сверлом, развернулась на месте. И вперевалочку, с носа на корму и с бока на бок, двинулась по целине к ближайшей речке — ледовой дороге. Кешка моментально взмок. Его приплюснуло между Савельевым и Екимовым.
— Тесновато, — выдавил он. — Не то, что моя «Волга».
— Трепись — «моя»! — лениво сказал Гришка. — Девочкам скажи. Трепло.
— Кто? Я? — запетушился новичок. Игорь положил ему руку на плечо, слегка придавил:
— Ты, старина, не с того знакомство начинаешь.
— Ну чего заводишься, — сказал Соколову Володька. — Забыл?..
— Хиляк, борт одолеть не может, а треплется, — усмехался Гришка.
— Ну, братцы, теперь у нас и кино и телевизор! — воскликнул Екимов.
— И клоун.
— И цирк на льду.
Кешка зашелся злобой, но вдруг икнул, подавился и быстро-быстро перевернулся головой к борту, высунулся наружу из-под брезентового полога.
— Вот так-то лучше, — доконал Соколов. — Блевотик!
— Ну чего регочете, худо парню, — подал голос из кабины бригадир.
Таким вышло первое знакомство с новичком. На него скоро перестали обращать внимание, а разморенные, загнули: кому-то предстоит работа в ночь. Проснулись оттого, что вездеход замолк и слышен был голос Каратая:
— Тогда полезай наверх, на свежий воздух, на раскладушки.
— Там держаться не за что!
— За раскладушки — они тросом привязаны.
— Сверзится, — подтвердил Каюмов, сочно блестя губами.
— Ну а куда тебя прикажешь?
— Вперед.
— А дорогу водителю кто будет показывать?
Володька пояснил проснувшимся:
— Принц тазовский пана бригадира воспитывает. Мать моя, — говорит, — женщина была.
— Я говорю, полезай, некогда нам... — продолжал Саша.
Володька засобирался:
— Пойду-ка я ему промеж рог вмажу. А то он перевод с английского не волокет... могет-хан, зайчишка!
— Зря я на базу не улетел, ох, зря! — снова жалел Петро.
— Редко кому удавалось вывести из себя Каратая.
— Юра, — сказал он спокойно, — отвяжи-ка ему верху лыжи.
— Каюмов проворно исполнил поручение.
— Топай по колее, не ошибешься.
— Ну да, — возразил Кешка. — А волки!
— Спишем, — хладнокровно ответил Саша. — У нас каждый год человек пятнадцать списывают.
И захлопнул дверцу. Каюмов обрадованно дал газ.
— И в волну-у-у ее бррросает! — заорал Володька ерничающим развеселым голосом.
— Не может — научим. Не хочет — заставим, — тоном старшины-сверхсрочника сказал Каратай.
Не успел вездеход тронуться, как в щели показалось лицо Кешки. Он быстренько преодолел борт, втащил и лыжи. Теперь над ним не смеялись, снова помогли, расчистили место около приоткрытого брезента. Он сидел, высунув голову за борт: Так и доехали.
В течение всей переброски Каратай раздумывал, как получше распределить силы бригады. Хоть начальник экспедиции и увез с собой документы на готовые пункты, теперь делом его, Александра Тимофеевича Каратая, чести было сменить центры пяти знаков на полноценные. Поехать самому или послать Екимова? Ниспосланный Скрыпниковым Кеша немало влиял на ход бригадирских мыслей. Саше хотелось самому убедиться, что работа там сделана на совесть, но оставить новичка с Соколовым и Петром — не миновать драки. А тут еще Петро ненадежный — к полюсу собирался! Не бывать нынче спокойному сезону!
Спознались на местности по довоенной карте, наметили место строительства.
— Володя, сможешь проехать по прежним знакам?
— Запросто! В знакомых местах да не опознаться!
— Я по своему следу — хоть до Тюмени! — горячо убеждал Юрий.
— След-то занесло давно...
Добровольцами вызвались Екимов, Савельев и Соколов. А Каратай с подкидышем и Васильковым за отведенные на переделку трое суток постараются откайлать ямы и заготовить к трелевке нужное количество леса. На том и порешили. Продукты на всякий случай распределили поровну. Бочку с бензином из трюма не выгружали. Спать командированные будут в машине. Рацию бригадир тоже отдавал в их распоряжение — на случай, если обломается «семерка». Обговорили каждую мелочь, но все равно у Саши было неспокойно на душе. Особенно нажимал на то, чтобы «все там чин чинарем» было. Не приведи бог, если сократят путь или работу, минуют хоть один знак! Но преданный Екимов стукнул себя в грудь кулаком: