Приближаясь к камню, Джозеф испытывал тот же смутный, почти суеверный страх, который заставляет маленького мальчика с опаской обходить алтарь в пустой церкви: вдруг какой-нибудь святой поднимет руку или Христос на кресте вздохнет и застонет? Так и Джозеф держался в стороне, не отводя от камня напряженного взгляда. Светлячок исчез за выступом и погас.
Шорох нарастал. Круглое пространство наполнилось жизнью и скрытым движением. Джозефу показалось, что волосы на голове встали дыбом.
«Сегодня здесь обитает зло, – подумал он. – Теперь я понимаю, чего испугался конь».
Он вернулся в тень деревьев, сел и прислонился спиной к стволу, а вскоре ощутил слабую вибрацию земли.
– Я здесь, сеньор, – послышался рядом тихий голос.
Джозеф вздрогнул и едва не вскочил.
– Ты испугал меня, Хуанито.
– Знаю, сеньор. Вокруг так тихо. Здесь всегда тихо. Слышны звуки, но они доносятся снаружи. Пытаются проникнуть сюда, но не могут.
Они немного помолчали. Джозеф различал лишь черную тень на темном фоне.
– Ты просил прийти, – проговорил он.
– Да, сеньор, друг мой. Не позволю сделать это никому, кроме вас.
– Что сделать, Хуанито? Чего ты от меня ждешь?
– Того, что вы должны сделать, сеньор. Принесли нож?
– Нет, – с недоумением ответил Джозеф. – У меня нет ножа.
– Тогда дам вам свой, складной. Тот, которым метил телят. Лезвие короткое, но в правильном месте сгодится. Я покажу, где находится правильное место.
– О чем ты, Хуанито?
– Бейте, держа лезвие горизонтально, друг мой. Тогда оно пройдет между ребрами и достанет до сердца. Сейчас покажу, куда надо метить.
Джозеф встал.
– Неужели ты хочешь, чтобы я убил тебя, Хуанито?
– Вы должны это сделать, друг мой.
Джозеф придвинулся ближе, постарался рассмотреть его лицо, но так и не смог.
– Почему я должен тебя убить, Хуанито?
– Я зарезал вашего брата, сеньор. Вы мой друг. А теперь должны стать моим врагом.
– Нет, – возразил Джозеф. – Здесь что-то неправильно.
Он умолк в растерянности, потому что ветер покинул деревья, а тишина наполнила поляну словно густой туман – так что голос раздавался в воздухе чуждым звуком. Джозеф сомневался. Часть слов он произносил шепотом, но даже при этом его речь тревожила поляну.
– Что-то неправильно. Ты же не знал, что это мой брат.
– Надо было посмотреть, сеньор.
– Но даже если бы знал, ничего бы не изменилось. Тобой двигала природа, и ты сделал то, чего она потребовала. Это естественно и… все кончено.
Хотя на поляну уже проник серый свет зари, Джозеф все равно не видел лица Хуанито.
– Ничего не понимаю, сеньор, – обреченно произнес Хуанито. – Это хуже, чем нож. Удар принес бы огненную боль, но потом все прошло бы. Я был бы прав, и вы тоже поступили бы справедливо. А так не понимаю. Как будто тюрьма на всю жизнь.
Теперь уже между деревьями пробивался свет, и двое мужчин стояли словно черные свидетели.
Джозеф взглянул на камень в поисках силы и знания. Увидел грубую, неровную поверхность и заметил серебряную нить там, где по поляне тек ручей.
– Это не наказание, – проговорил он наконец. – Не в моей власти тебя наказывать. Возможно, если сочтешь необходимым, ты должен будешь сам себя наказать. Поступишь в соответствии с инстинктом своей породы – точно так же, как молодой пойнтер показывает, где прячется птица, потому что подчиняется голосу породы. А у меня нет для тебя наказания.
Хуанито подбежал к камню, зачерпнул из ручья воды, напился из ладоней и быстро вернулся.
– Хорошая вода, сеньор. Индейцы уносят ее с собой, чтобы пить во время болезни. Говорят, она выходит из самого центра мира.
Он вытер губы рукавом. Теперь уже Джозеф различал черты его лица и небольшие пещеры глаз.
– Что будешь делать? – спросил Джозеф.
– Сделаю то, что скажете вы, сеньор.
– Слишком многого от меня требуешь! – сердито крикнул Джозеф. – Делай что хочешь!
– Но я хотел, чтобы вы меня убили, сеньор.