В такой обстановке около 1165 или 1170 г. появились таинственные послания, направленные примерно в одно и то же время трем высшим повелителям тогдашнего христианского мира — папе, византийскому императору и германскому императору Фридриху Барбароссе — и имевшие, по-видимому, одинаковое содержание. Весьма вероятно, что, как предполагает Царнке,[31] первоначально имелось только одно письмо к византийскому императору Мануилу I (1143—1180), который направил затем копии папе римскому и императору Фридриху Барбароссе. Неизвестный автор, очевидно, обращался ко всем трем могущественным повелителям Запада, так как в нескольких сохранившихся копиях прямо говорится: mande saluz е gran amur al treis gentil empereurs de Constantinoble avorré.
Письмо было написано лично от имени могущественного «царя-священника» и произвело поэтому колоссальную сенсацию. Подоплека этой истории так и осталась невыясненной, но в любом случае здесь мы имеем дело с мистификацией. Во-первых, никакого «царя-священника Иоанна» вообще не было, а, во-вторых, письмо изобиловало наивными сказками и неумеренными преувеличениями. Однако именно по этой причине оно пришлось по вкусу современникам и было принято ими с доверием. Ведь Индию считали тогда страной всевозможных чудес и неисчислимых богатств. Письмо произвело огромное впечатление, а цели мистификации остались совершенно непонятными.
Оригинал письма не сохранился. Не установлено, видимо, также, на каком языке оно было первоначально написано. Царнке, который особенно тщательно занимался этим вопросом во всех деталях, делает противоречивые [451] выводы. В одном источнике[32] говорится следующее: Epistola Johannis… translata primum in Graecum et in Latinum [Письмо Иоанна… переведенное вначале на греческий и латынь. — Ред.]. В другом источнике:[33] Epistola presbyteri Johannis… quant idem Emanuel translatant de arabico in latinum misit Alexandra papae [Письмо пресвитера Иоанна… которое Мануил перевел с арабского на латынь для папы Александра. — Ред.]. Сам Царнке пишет: «Чрезвычайно важно установить, имеется ли действительно хоть одно латинское письмо, адресованное кому-либо, кроме византийского императора».[34]
Представляется невероятным, чтобы оригинал письма, прибывшего из «Индии», был написан на арабском языке.
Письмо это и в наше время остается темой ряда научных исследований.[35] Новая работа Ольшки[36] написана весьма основательно и добросовестно, но несвободна от некоторых существенных ошибок. Этот исследователь приходит к следующему предположению:
«Письмо священника Иоанна — это политическая утопия, подобная монархии Данте… Использование недавно появившейся легенды о священнике Иоанне было искусным приемом, эффект которого хорошо понимал автор письма».
Согласно этому толкованию, письмо представляло образец идеалистической поэзии, рисующей светлую картину счастливого, богатого, процветающего и не знающего войн государства, которая должна была воздействовать на властителей тогдашней Европы, запутавшихся в бесконечных раздорах и войнах, приводивших к тяжелым бедствиям. Такое объяснение представляется довольно искусственным. По-детски наивное содержание письма, напоминающее рассказы Тартарена из Тараскона своим безудержным хвастовством, вступает в непреодолимое противоречие с такой философской трактовкой. К тому же предполагаемой благородной и человеколюбивой цели можно было бы достичь более достойным и действенным способом, не прибегая к политической мистификации. Концепция Ольшки возникла за письменным столом и не считается с историческими фактами. Она оказывает слишком много чести фальшивке, шитой белыми нитками. Наконец, трудно понять некоторые грубые ошибки Ольшки, например то, что он считает победителей Самарканда монголами и совсем не упоминает о христианском князе Елюташи.
35
Полный текст письма опубликован Оппертом и Царнке. См. F. Zarnke, op. cit. См. также Ch.V. Langlois, La vie en France au moyen-âge, Paris, 1927, t. III, p. 44.
36
L. Olschki, Der Brief des Presbyters Johannes, «Historische Zeitschrift», 1931, В. 144, S. 1.