Этот термин ничего мне не говорил, и, очевидно, он понял это, потому что сразу все объяснил, и я был рад, что это сделал именно он, а не мутант, снисходительность которого в подобных ситуациях раздражала меня.
— Если сконцентрироваться на каком-то предмете, то, имея определенные способности, можно извлечь из него информацию о его бывших владельцах. Любой предмет, использование которого сопровождается сильными эмоциями, например меч, побывавший в битве, сохраняет самые яркие впечатления, которые потом может воспринять особо чувствительное сознание.
— И что же чаша?
— К сожалению, она была центром эмоций не одного индивидуума и даже не одного вида. А поведение некоторых из ее владельцев слишком отличалось от норм, которые приняты сегодня. Хотя мы извлекли массу эмоциональных остатков, некоторые из них совершенно бессвязны. Многие впечатления накладываются друг друга.
Мы предполагаем, что чаша гораздо старше гробницы, в которой ее нашли. Было очень трудно разделять слои, но мы обнаружили по крайней мере четыре таких слоя, оставшихся от предыдущих обладателей.
— А камень предтеч?
— Вот тут мы столкнулись с определенными трудностями. Та сила, которая оживляет его, к сожалению, управляет и смесью впечатлений. Но мы точно знаем, что карта была самым главным предметом для ее первого хозяина, а для последующих владельцев чаша значила гораздо меньше.
— Допустим, мы действительно найдем источник камней, — сказал я. — Что потом? Мы не можем надеяться на то что нам удастся контролировать их перемещение. Любой человек, который обладает монополией на сокровища становится мишенью.
— Это логично, — согласился Зильрич. — Здесь нас четверо. И такой секрет не сможет долго оставаться секретом. Нравится нам это или нет, но придется контактировать с представителями властей, в противном случае мы вынуждены будем скрываться.
— Но мы можем выбирать, с какими властями иметь дело, — заметил я, задумавшись.
— Логичный и, возможно, самый лучший вариант.
Иит наткнулся на мою мысль, подхватил ее в полу-сформулированном состоянии и сам сделал вывод.
— И если это будут закатанские власти, — сказал я вслух.
Зильрич окинул меня взглядом.
— Это слишком большая честь для нас.
— По праву.
То, что чужестранцу я мог довериться больше, чем своему собственному виду, вызвало у меня небольшой укор совести. Но это было так. И я передал бы тайну нашей находки (если мы найдем что-нибудь, что нужно будет хранить в тайне) любому члену их Совета с большей охотой, чем кому-нибудь из моих собственных лидеров. Закатане никогда не создавали империи, никогда не расселяли колонии среди звезд. Во все времена они были наблюдателями, историками, учителями. Но они никогда не поддавались страстям, фанатизму, всем этим эмоциям, которые творили в моем виде великих героев и злодеев.
— А если этот секрет будет таким, что его нельзя будет ни с кем разделить? — спросил Зильрич.
— Посмотрим, — уклончиво ответил я.
Этот вопрос надо будет решать вместе с Иитом и Рызком, мнение которого теперь тоже нужно было принимать во внимание.
— Посмотрим, — повторил Иит, он явно не хотел распространяться на сей счет.
Я не в первый раз подумал о том, что упорное стремление Иита найти источник камней, объяснялось какими-то другими причинами, о которых он никогда мне не рассказывал. Да и мог ли я сам полностью отказаться от камней предтеч, понимая что эти камни способны еще на очень многое? Допустим закатане предложат нам спрятать, разрушить их, забыть все, что мы узнали об этих драгоценностях. Смогу ли я без сожаления согласиться на это?
Об этом я размышлял и позже, лежа на кровати в каюте. Иит лежал рядом со мной и не вмешивался. Но в конце концов, запутавшись в своих мыслях, я спросил мутанта:
— Во время чтения прошлого чаши что ты действительно узнал о ней?
— Как сказал Зильрич, там было несколько слоев прошлого, и они накладывались, перемешиваясь друг с другом, поэтому то, что мы все же добыли, было так разрозненно, что очень трудно поддается расшифровке. Она создана не теми, кто положил ее усыпальницу. Они пришли, я знаю это точно, гораздо позже, и сами нашли ее как клад, а потом захоронили с каким-то правителем, отдавая ему погребальные почести.
— Источник камня, — он замешкался, и мне показалось, что мысль, которую я уловил, была окрашена некоторым волнением, — трудно определить. Хотя, если мы правильно прочли координаты, то сейчас летим именно к этому источнику. И камень был установлен в карту, как путеводная звезда для тех, кому это было очень важно. Но я не думаю, что их родная планета была так же и источником камней. Тем не менее, от этого чтения у меня все перемешалось в уме и чем меньше я буду вспоминать об этом, тем лучше! На этом он оборвал контакт и свернувшись в клубок, заснул. Очень скоро я последовал его примеру.
Предупреждение о том, что пребывание в гиперпространстве подходит к концу, пришло несколько позже. Закатанин уверил нас, что, когда придет время, он сам устроится в кресле, поэтому мы с Иитом сразу помчались в рубку. Вскоре я уже был в гамаке, и наблюдал, как Рызк скрючился возле пульта в таком же коконе, как и я, чтобы успеть вовремя расслабиться, когда наступит критический момент.
Нам пришлось очень тяжело, может, даже тяжелее чем тогда, когда мы догоняли корабль на спасательной шлюпке… Но теперь мы были максимально защищены и пережили эту перегрузку гораздо легче.
Придя в себя, я сразу посмотрел на радар. На экране были видны точки, но они означали планеты системы а не корабль, который сопровождал нас в гиперпространстве.
— Все получилось! — Рызк почти кричал.
В этот момент Иит пополз по моему все еще неподвижному телу. Я увидел, что в руке, прижав к верхней части живота, он держал камень предтеч.
Камень ослепительно сиял, как тогда, когда мы пользовались им. Но сейчас он никому не передавал свою энергию. Он так сиял, что от его света резало в глазах. Иит вскрикнул от боли и уронил его. Он попытался снова схватить камень, но стало ясно, что он не сможет поднять этот кусочек огня рукой. Теперь я не мог даже смотреть на него.
У меня мелькнула мысль, что камень прожжет палубу корабля насквозь.
— Туши его! — Я услышал крик Иита. — Думай о темном — о черном!
После этих слов меня захлестнул мощный поток его мысленной энергии. Я собрал все свои мысли о темноте. К моему изумлению, мы действительно смогли заставить его резко уменьшить уровень излучения. Он потускнел. Но тем не менее, камень не стал безжизненным, как раньше, — он лежал в небольшом углублении, которое сам выплавил в металле палубы, и его светящаяся сердцевина делала его красивее любого из когда-либо виденных мной драгоценных камней.
— Клещи? — предложил я. Жар от камня, конечно, мог расплавить и клещи. Но его нельзя было взять в руки, а оставлять здесь не следовало, потому что он мог слой за слоем прожечь оболочку корабля.
Рызк пристально смотрел на камень, не понимая, что произошло. Я освободился от гамака и достал коробку с инструментами. С клещами в руках я стал на колени, чтобы поднять камень, боясь, что он окажется приваренным к полу.
Но он поддался, хотя я все еще чувствовал жар и видел, что дыра в палубе под ним была уже очень глубока. Однажды на земле, однажды в космосе, однажды на грани крушения камень предтеч уводил нас от беды. Могла ли теперь эта маленькая драгоценность привести нас к цели нашего пути, к своей родной планете?
По карте на чаше мы без помощи камня уже определили, что нужная нам планета находится на четвертой от солнца орбите. А когда мы положили сияющий камень в чашу, его яркость резко уменьшилась, как будто она управляла его энергией.
Мы внимательно наблюдали за радаром, но на экране не было никаких признаков того, что преследователь вышел в систему вместе с нами. Так что Рызк установил курс на четвертую планету.
Я все же ожидал, что за тысячи лет солнце изменится, станет новой звездой, или взорвется и превратится в красный карлик, а то и совсем выгорит. Но этого не произошло. Оно соответствовало обозначению на древней карте.
Мы вышли на орбиту сканирования, и, хотя контрольная аппаратура сообщила, что это действительно была планета типа Арт, мы были настороже и продолжали наблюдать за ней.