На обзорных экранах перед нами развернулось великолепное зрелище. Я знал, что Терра — планета, с которой мой вид вышел в бесконечно древнюю галактику, перед тем, как началась всеобщая эмиграция, была ужасно перенаселена — что города простирались до неба, уходили под землю, вгрызались в сушу материков и даже врезались в моря. Я знал об этом, но никогда этого не видел. Я был терранцем по происхождению, но к Терре нужно было лететь через всю галактику, и она была для меня почти легендой. Да, мы видели старые стереоснимки и слышали древние ленты, которые постоянно копировались. Но многое из того, что мы видели, было для нас бессмысленно, и о том, что же действительно существовало тогда, до нашего выхода в космос, часто разгорались долгие бесплодные споры.
Теперь изображение на экране напомнило мне старые стереоснимки. На этой планете не было свободной земли, не было видно и намека на растительность. Вся суша была покрыта сплошной массой зданий, которые уходили даже в моря на больших платформах — естественные острова не могли иметь таких правильных очертаний. Эта скученность создавала ощущение духоты и тесноты.
Мы пересекли границу дня и вошли в ночь. Но на ночной стороне планеты было абсолютно темно. Трудно было представить, что внизу была жизнь.
Но как так можно?! Я не мог представить, как здесь можно жить.
— Там есть космопорт, — неожиданно сказал Рызк.
Его глаза были привычны к самым разным пейзажам, я же не видел никакого разрыва в этом безумном переплетении структур.
— Ты можешь приземлиться? — спросил я.
— По приборам, — подтвердил Рызк. — После двух витков для ориентации. Там нет маяков. Наверное, все заброшено.
Он выглядел несколько озабоченным, и я подумал, что он, возможно, разделял мое отношение к тому, что мы увидели.
Он сел за приборы. Мы снова устроились в гамаках, наблюдая, как на обзорных экранах к нам начала приближаться мертвая планета, как потянулись к нам города, как будто пронзившие небо башни их домов хотели затащить нас вниз, в мир, который они погубили.
17
Надо отдать должное искусству Рызка: он посадил корабль точно на стабилизаторы, сразу на три точки, как это делали настоящие асы. Я не в первый раз задумался над тем, что же выбросило его из круга ему подобных, неужели пьянство в одиночку? Пока наш разведывательный луч делал полный круг вокруг корабля, сообщая нам об окружающей обстановке, мы, лежа в гамаках, продолжали смотреть на обзорные экраны.
Всюду были видны лишь, устремленные в небо башни. Только теперь, оказавшись в этом лесу из созданных людьми домов-гигантов, мы разглядели те раны, что нанесло им время.
Стены серовато-коричневых и сине-зеленых зданий были покрыты трещинами, мы не увидели ни одного окна или двери.
Рызк повернулся, чтобы проверить атмосферные анализы.
— Планета типа Арт, пригодна для жизни, — сказал он.
Но ему, как и мне, не хотелось выбираться из гамака.
Что-то неприятное было в нагромождении этих зданий. Они как бы подчеркивали нашу ничтожность, угрожали нам уже одним своим видом. Мы чувствовали себя насекомыми, неспособными подняться из пыли, в которой ползали. Крыши этих гигантов скрывались за тучами. И повсюду витал дух смерти. Это была не приличествующая случаю усыпальница для тех, кто тысячи лет спал здесь, но скорее место, где всеобщее разложение сравняло и превратило в ничто все, что когда-то было чем-то — людей, знания, верования…
Здесь царила всеобщая неподвижность. Между башнями ничего не летало. Вокруг не шевелилась ни единая травинка. Мы были в лесу из давно обглоданных костей. Мы не увидели ничего, что могло бы напугать нас, но у нас усиливалось ощущение, что жизни давно здесь не существовало.
— Надо идти!
Это приказал Иит.
В его маленьком теле чувствовалась напряженность, он увлеченно всматривался в обзорный экран, хотя я не замечал там ничего, кроме монотонной вереницы башен.
Я выбрался из кокона, за мной последовал Рызк. Чаша с камнем предтеч стояла на полу, над ней, будто охраняя ее содержимое, скорчился Иит. А камень продолжал сиять, хотя и не так интенсивно, как прежде.
Мы спустились к Зильричу. Закатанин уже стоял, прислонившись к стене. Он взглянул на Иита, и я понял, что они обменялись впечатлениями. Я подставил плечо, чтобы помочь закатанину, и вместе с Рызком мы вывели его через люк вниз по аппарели на платформу космопорта.
На посадочной платформе раздался глухой стон, и пилот, быстро пригнувшись, развернулся и заглянул в один из узких проходов между башнями. Через открытые выходы из порта, было видно, что в проходах между домами света очень мало — подобный сумрак я встречал в лесах на других планетах. Стон стал пронзительнее, мы поняли, что это шумит ветер, и успокоились. По-видимому, эти звуки ветер издавал, проходя через трещины в стенах зданий.
Вне корабля безлюдная местность угнетала еще сильнее. И у меня не было ни малейшего желания идти на разведку. Меня охватило предчувствие, что, если рискнуть и уйти подальше от порта, то выбраться из этой путаницы и вернуться на космодром будет невозможно. Тем более неизвестно, где искать: этот растянувшийся на всю планету город покрывал всю сушу и часть моря. Чтобы найти то, из-за чего мы прилетели сюда, нам может потребоваться пройти всю планету, а это займет месяцы поисков, годы…
— Я думаю, это не так!
Иит взял с собой чашу. Теперь он протянул руки вперед, и мы увидели, как заблестели точка на ее поверхности и лежащий внутри камень. Он резко повернул голову направо.
— Надо идти этим проходом!
Но все же то, что находилось в этом проходе могло оказаться очень далеко от порта. Хотя Зильрич вообще не мог ходить на своих неокрепших ногах, на этот раз я не собирался никого оставлять на корабле. У нас был катер — и если бы двое из нас забрались в его грузовой отсек, мы, хоть и не очень высоко от земли, но лететь смогли бы.
Оставив Зильрича и Иита на посадочной платформе, мы вернулись на корабль, уложили в катер арбалеты и немного припасов. Мы трое плюс Иит — для катера это было уже слишком тяжело, поэтому мы не смогли бы набрать большую высоту, но выбирать не приходилось: спасательная шлюпка была переоборудована так, что нам понадобился бы не один день, чтобы восстановить ее. Судя по положению солнца, когда мы наконец собрались, было далеко за полдень. Я предложил подождать до утра, но, к моему удивлению, закатанин и Иит настояли на немедленном вылете. Они были абсолютно уверены, что мы должны были спешить.
После того как мы втиснулись в маленькое суденышко, Иит возглавил экспедицию, указывая мне, куда вести катер. Мы поднялись не выше четырех метров от земли и при выходе из порта, резко повернули направо, завернув в узкий проход между башнями.
По мере того как здания отрезали от нас солнце, вокруг становилось все темнее и темнее. Снова я подумал о том, как могли люди жить здесь. Неподалеку от порта показались воздушные переходы, соединяющие здания на разных уровнях, которые сплелись в густую, закрывавшую свет паутину. Некоторые из переходов были разрушены, и их обломки обвалились на землю.
Мы включили прожектор, и я уменьшил скорость, чтобы не врезаться в одну из куч таких обломков. Правда Иит, похоже, вполне ориентировался в этих переплетениях, вовремя направляя меня с одного уровня на другой.
Сумерки сгустились в кромешную тьму. Я все больше боялся, что мы заблудимся и никогда не сможем вернуться в сравнительно открытое пространство космопорта. Здесь же все было одинаково и, время от времени, нам встречались то обломки обвалившегося моста, то гладкие стены зданий, в которых я так и не разглядел ни окон, ни дверей.
Затем в свете прожектора что-то мелькнуло. Сначала я решил, что от долгого вглядывания мне это почудилось, но в следующее мгновение наш прожектор прижал существо к стене. Загнанное в угол, оно повернулось к нам лицом, на котором я увидел выражение страха, смешанного с раболепством.
На разных планетах я видел много странных созданий, но в этом существе, появившемся в темноте среди заброшенных руин, было что-то такое, что вызвало у меня крайнее отвращение. Где-нибудь на открытом пространстве, с лазером в руке, я не долго думая, без сожаления умертвил бы его. Оно лишь на секунду остановилось, пригвожденное светом, а затем с удивительной скоростью исчезло. Сначала существо шло на двух ногах, потом опустилось на четыре. Хуже всего, что оно было похоже на человека. Или на то, каким мог быть человек вечность назад, прежде чем время выжгло из нас все то, что делало мой вид неразумным животным, нацеленным только на выживание.