Нового было много. Начать хоть с того, что неизвестный миру город вел какую-то титаническую работу, результаты которой еще трудно учесть. Люди здесь не стеснялись с природой, они являлись ее полными хозяевами, обладая знанием таких природных сил, какие не снились мудрецам и техникам Америки и Европы. Обитатели Бломгоуза жили какой-то новой жизнью, где техника играла решающую роль во всем, — в общественной и семейной жизни.
Пребывание у м-ра Блома оставило в трех друзьях неизгладимый след. После короткого разговора с этим поистине замечательным человеком, так умевшим влиять на окружающих, путешественникам показалось, что они знали его уже весьма долгое время, почему разговор с их стороны принял откровенный характер.
Вслед за тем Блом повел своих гостей внутрь здания. Они остановились в комнате, сплошь заставленной принадлежностями химических и физических опытов, моделями невиданных машин и приборов, поблескивавших медью в лучах пробивающегося в окна солнца, искрящимися пробирками и сосудами на полках.
И здесь доктор увидел своего друга инженера в состоянии такого восхищения, каким никогда его еще не наблюдал. Николай Андреевич задавал Блому тысячи вопросов и на все получал короткие, ясные и обстоятельные ответы. Даже Руберг, незнакомый с сутью многих технических терминов и выражений, вполне понимал все объяснения старого ученого, настолько они были естественны и просты. Это вполне законное любопытство и любознательность со стороны русских понравились мистеру Блому, который, закрыв оконные жалюзи, проделал несколько опытов с электричеством. Так, в темноте совершенно неожиданно ярким светом загорались лампы и фонари, у которых не было ни фитилей, ни проводов. Руберг запомнил, что Березин при этом что-то говорил об опытах Теслы, а Блом утвердительно кивал головой.
На стене открылся экран перед зрителями. И вскоре они увидели движущиеся фигуры, в которых узнали Блома и самих себя. Картина исчезла, а ее место занял горный вид, как будто бы им уже знакомый. На картине появился вагон беспроволочного трамвая. Каково было удивление русских, когда в пассажирах вагона они узнали самих себя!
Блом, впоследствии называвший все это детскими забавами, объяснял сущность явлений. Но доктор из научных объяснений на этот раз ничего не понял, тогда как инженер все время удовлетворенно кивал головой. После этих опытов посетили еще целый ряд больших и маленьких помещений. Некоторые из них по обилию инструментов и моделей напоминали лаборатории средневековых алхимиков, другие — научные музеи политехнических институтов.
Одна из комнат была вся уставлена часами и часовыми механизмами, из которых одни достигали величины человеческого роста, а другие — свободно умещались в коронке перстня. Комната сильно походила на часовой магазин, и Руберг не мог уяснить себе, зачем он понадобился ученому. По-видимому, такого же мнения был и студент Горнов. В противоположность им, инженер с огромным наслаждением рассматривал механизмы и особенно долго говорил с м-ром Бломом о некоем необычайно остроумном сочетании рычагов в одном из аппаратов.
Гораздо более удовлетворенным остался доктор от осмотра нижнего этажа. Оттуда доносился шум, а иногда и словно подземный гул, от которого толстые стены дрожали, как парусное полотно. Сначала русским при входе через массивную железную дверь показалось, что они попали в ад: так здесь было мрачно, шумно и суетливо. Огромные маховики ворочали целые ряды шкивов под потолком, покрытым сетью цепей, рельсовых соединений, блоков и пр. Черный фигуры рабочих в кожаных передниках, освещенные зловещим блеском раскаленного металла, казались сонмом дьяволов, собравшихся на шабаш.
В глубине помещения на двух гигантских чугунных ногах возвышалось сооружение, походившее на допотопное чудовище. Доктор узнал в нем ковочный пресс. Как раз в этот момент к нему с помощью системы блоков подвезли бесформенную глыбу горящего металла. Ударил молот — и почудилось, что разверзлась земля, откуда вылетели, с гулом и треском, заставлявшим дрожать стены, целые мириады искр, подобных огненному дождю вулкана. Как зачарованные смотрели русские на работу гномов-людей около глыбы. А удары молота становились, по мере того как металл остывал, все крепче и крепче: металл на виду всех подавался страшным ударам, меняя свою форму. Обозначилась толстая, около аршина, плита, площадью в шесть-восемь квадратных сажен. Блом пояснил путешественникам, что они видят выделку броневой плиты, могущей служить для покрытия любого дредноута. Он предлагал им взглянуть на закалку массивной плиты, но путешественники отклонили предложение под предлогом усталости от массы совершенно новых, неиспытанных впечатлений, подавляющих их своей грандиозностью.