— Нам пора идти, — заметил м-р Блом.
Наверх поднялись в обратном порядке. Стена сомкнулась и огромнейшая из мировых станций, силовая станция английского ученого была опять скрыта от всех нескромных взоров.
В зале остановились. Доктор Руберг, до того погруженный в свои мысли, подошел к м-ру Блому и спросил:
— Так это вами подожжен пласт каменного угля милях в тридцати отсюда?
Ученый удивленно взглянул на говорившего.
— Разве вам и это известно? Вы знаете, что верхний пласт угля, к западу отсюда, горит? Мне не было нужды его поджигать, он сам воспламенился, скажу более: это далеко не соответствует моим видам. Я бы желал видеть пласт в состоянии покоя, так как мне не надо огня для извлечения энергии, нужной моей станции. Но я желал бы знать, как вы, будучи без инструментов, без приборов, определили горимость каменноугольного пласта?
— Мы видели пламя собственными глазами, — спокойно отвечал доктор. — Из этого ада мы вышли целыми только благодаря инженеру.
Пришла очередь для м-ра Блома изумляться словам доктора. Он недоверчиво взглянул на трех друзей, думая в словах Руберга найти признаки хвастовства, но, увидев их благородные, решительные лица, предположил, что они подверглись под влиянием невиданных вещей внезапному сумасшествию.
Однако, доля правды в первых словах доктора заставила его отвергнуть и это предположение.
— Вы меня мистифицируете, — проговорил м-р Блом. — Нельзя поверить, чтобы человек мог пробраться в самое пекло, где и сатане будет жарко. Я, поверьте, глубоко ценю вашу неустрашимость, ваши способности выпутываться из сложных положений, но… видеть собственными глазами пожар каменноугольного пласта — это, как хотите, превосходит всякую долю вероятия.
— Между тем, это — факт, не подлежащий сомнению, так как перед вами трое очевидцев, — начал Березин. — Мы вас можем уверить, только заставив выслушать наш рассказ.
— Жду с нетерпением, — объявил ученый, приглашая всех садиться.
Инженер начал с того, как случайно убитая саксаульная сойка дала пищу их размышлениям, со всеми подробностями передал путешествие по гроту с воздушной тягой, рассказал о гибели проводника, о виденной им страшной и величественной картине пожара огромной подземной пещеры и о вынесенных из этого кошмара впечатлениях.
Старый профессор с величайшим вниманием следил за рассказом, вглядываясь в изменявшиеся лица друзей, переживавших теперь еще раз весь ужас пребывания в пещере. Он уже не сомневался в правдивости их слов. Да, эти русские — великие герои, способные идти безрассудно на самую глубочайшую опасность. Такие люди редки, их необходимо беречь, как зеницу ока!..
— Господа, вы проявили редчайшее мужество и хладнокровие в смертельной опасности, — заговорил ученый, — что делает вам честь. Я же очень рад, что судьба столкнула меня с такими людьми, как вы. Прошу извинить мое вполне понятное при данных условиях сомнение. Усомниться мог бы всякий, а не только я, заядлый скептик.
Ученый с чувством крепко пожал руки трех друзей.
«Гм… — думал про себя доктор Руберг, — этот старец начинает мне нравиться все больше и больше. Несмотря на гениальность и кладезь всякой учености, он понимает людей». После такого рассуждения холостяк успокоился.
— Я не стану вас задерживать, — заявил м-р Блом, — попрошу остаться со мной только м-ра Березина.
Руберг и Горнов вышли, простившись с Бломом, а он вместе с инженером перешел в свой кабинет и здесь изложил перед ним свою теорию извлечения рабочей силы для центральной станции, заключив ее словами:
— Секрет должен остаться похороненным навсегда. Но я уже стар и не могу, вследствие многосложных обязанностей по управлению Бломгоузом и производству опытов, постоянно следить за станцией. Среди моих инженеров, к величайшему сожалению, нет ни одного, который бы любил науку ради науки, а не ради карьеры и обогащения. Таким лицам я не могу доверить тайны управления станцией. Увидев вас, я подумал: вот человек, который мне нужен и которого посылает мне судьба. Я питаю надежду, что вы, любезный Березин, согласитесь заменить меня в руководстве механизмами станции.
Совершенно сбитый с толку этим неожиданным предложением, Николай Андреевич выразил свое согласие. В беседе с преемником «царя физиков» его слух поразился одной фразой. Эта фраза, заключавшаяся в словах: «обязанности по управлению Бломгоузом», напоминала Березину их допрос невидимым и он тотчас решил потребовать от м-ра Блома объяснений.
— Позвольте, — сказал он, — задать вам один вопрос: если вы, кроме руководительства техническими приемами, несете еще обязанности управителя Бломгоуза, то что же тогда остается делать невидимому, тому, что нас допрашивал по прибытии сюда?