Доктор оказался прав. Менее чем через пять минут он заметил конный патруль и криками привлек его внимание. Англичане, узнав, в чем дело, поскакали за мастером, а часть их направилась к окну.
— Сейчас будет все кончено, — говорил доктор, — уже поскакали за мастером. Никто не появлялся в вашей двери?
— У меня не дверь, доктор, а лазейка, в которую можно проникнуть лишь одному человеку. Таких лазеек я сам миновал штук пятнадцать.
— Да разве вы не здесь были заключены? — с понятным изумлением спросил Руберг.
— Футов на шестьдесят ниже, по моему расчету.
— На шестьдесят футов! Ниже?.. Где же вы были?
— Потом расскажу, дорогой друг. Сейчас я прямо не в состоянии…
— Виноват, трижды виноват, — спохватился Руберг, — я и забыл, что ты пережил. А вот и слесарь.
Через десять минут инженер, весь выпачканный в пыли, был на свободе и обнимал Руберга и Горнова. Англичане, узнав, кто перед ними находится, с чувством пожимали ему руки. Инженера, истощенного волнениями и суточным голоданием, посадили на коня, и все с торжеством направились в город.
Гобартон, первый увидевший процессию, побледнел от злости и чуть не упал в обморок. Но, сделав над собой огромное усилие, преодолел слабость и поздравил Березина со счастливым избавлением от опасности. Инженер не ответил, зато Руберг так сверкнул глазами на англичанина, что тот счел за лучшее немедленно стушеваться.
Мистер Блом отсутствовал: он был опять у вице-короля. Экспансивная Софи, увидев Березина, бросилась к нему на шею, а затем схватила за руку и потащила к своей подруге.
Доктор и Горнов остались одни в комнате, глядя друг на друга, как авгуры. Они понимали поступки Софи.
V. Предательство Гобартона
Наступила полная очарований индийская ночь. Залитые лунным сиянием развалины храма Индры близ Калькутты, полные неподвижности и векового величия, были пустынны. Листва деревьев не колыхалась, и постоянные обитатели тропического леса затихли, как бы поддаваясь общему настроению природы.
Со стороны Калькутты к развалинам быстро подвигался человек среднего роста, закутанный в белый балахон. Он часто оглядывался по сторонам, как будто ожидая засады или погони. Приблизившись к купе манговых дерев около самого храма, он еще раз оглянулся и, удовлетворившись осмотром, раздвинул зелень и скрылся в ней. Через несколько мгновений он показался в самом центре обширного, когда-то великолепного двора, остановился и свистнул.
От одной из разрушенных колонн отделилась высокая белая фигура и двинулась к пришедшему. Смуглое лицо и темные, горевшие фанатическим блеском глаза изобличали в обладателе их чистокровного индуса.
Прибывший обрушился на него с упреками:
— Что вы наделали, Гиндвар? Как вы могли выпустить его из своих рук? Где же ваше слово, слово начальника тутов?
— Поклонники богини Кали ни в чем не могут себя обвинить. Священный трибунал приговорил пленника к смерти. Если он избежал ее, то потому, что тут вмешался сам Вишну, который спас пленника.
— Вы говорите что-то непонятное. Как мог ратовать божественный Вишну за иностранца? Расскажите-ка все по порядку. Вы его заключили в подземелье?
— Да, пленник, прихвостень англичан, был брошен в помещение обреченных на смерть. С наступлением ночи священный суд собрался у подножья богини Кали, ожидавшей, что ее ожерелье украсится еще одним черепом иноверца.
— Что же, он сильно струсил? во всем сознался и молил о пощаде?
— О, нет, это настоящий мужчина! Он смело взглянул в глаза смерти и даже дерзнул оскорбить богиню Кали и ее поклонников…
— Он сделал это под влиянием страха?
— Не знаю, но сказал, что мы подкуплены Гобартоном, т. е. тобой…
— Вот как! Он сказал правду!
— Чужеземец оскорбил при этом саму великую богиню. Он должен умереть, — возразил индус с вспыхнувшим взором.
— Хорошо, Гиндвар. Чем вы скорее спровадите его на тот свет, тем лучше. Это очень опасный человек для самостоятельности индусов. Но я до сих пор не знаю, как же он выбрался из подземелий?
— Сам Вишну помог ему в этом, — убедительно сказал начальник тутов.
— Что вы, Гиндвар, все повторяете: Вишну да Вишну. Наверное, плохо стерегли, вот он и бежал.
— Из рук тутов не выходил еще никто. Богиня не может пожаловаться, что ее жертвы убегают, — высокомерно возразил предводитель страшной секты. — Камера, где сидел друг англичан, снабжена крепкой дверью, ее не мог бы разрушить и Сиваджи[5]. Но Вишну, хранитель всего живущего, нашел для него другой выход. Он разрушил толстую каменную стену, выходящую в потайную комнату…