— Что же, господа, — вставил в разговор свое слово студент, — намерены вы что-нибудь предпринять? Надо же как-нибудь парализовать его деятельность или хотя бы избежать ее последствий.
— Верно, юноша, — одобрил Руберг, — вы подошли к самому корню вопроса. Но это уже компетенция Николая Андреевича, — взглянул он на инженера.
— Не следует торопиться, — ответил тот. — Необходимо все обдумать и сообразить. Чем больше осторожности мы проявим в этом деле, тем больше шансов на благополучное его окончание. Не надо подавать и тени неудовольствия, иначе нас заподозрят.
— Но все-таки, есть ли надежда? Как идут ваши успехи?
— Я уже ознакомился с аппаратами и думаю, что скоро вполне постигну управление аэропланом. Надежда есть, но… сюда идет мистер Блом.
Все оглянулись. По дорожке, усыпанной гравием, медленно приближался старый ученый, сопровождаемый своей внучкой. Лицо его сияло, как ясный солнечный день.
— Вы, господа, по-видимому, не чувствуете усталости после воздушной прогулки? — спросил он, весело пожимая всем руки.
— Полеты на ваших кораблях одно удовольствие, — ответил Березин. — Я думаю, что все летающие на них никогда не будут испытывать других чувств, кроме чувства глубокого удивления и восхищения перед гением их творца.
— Вы преувеличиваете мои заслуги, мистер Березин, — скромно отозвался ученый. — Я думаю, что скоро-скоро большинство людей получат возможность совершать полеты в такой же или подобной обстановке, какая есть на моих кораблях.
— Разве вы думаете сделать ваши открытия известными широкой публике?
— Нет. Но бывают такие моменты, когда определенные идеи приходят в голову одновременно разным лицам, живущим в разных местах земного шара. Как говорил один из моих друзей, идеи носятся в воздухе и приходят в голову тем, кому не лень их взять. Кто поручится, что в настоящее время где-нибудь не разрабатывается конструкция аэроплана, совершенно похожего на мой?
— С вами нельзя не согласиться. Но я думаю, что до вашего корабля человечеству еще далеко, вы его опережаете своими открытиями на целое столетие. Людям долго не найти двигателей, подобных вашим.
— Не беспокойтесь, они их найдут раньше, чем вы полагаете. В небольших размерах европейские летуны и сейчас могли бы построить удобный и устойчивый моноплан.
— А как же с двигателями?
— Разве вы не слышали о замечательном изобретении ученого Теслы, давшего миру новую турбину большой силы?
— Слышал, но его турбина паровая и непригодна к воздушным снарядам.
— В том-то и дело, что нет. Турбина может быть и газовой, а это значительно меняет дело. При 200 лошадиных силах она весит всего 11 пудов. Я уверен, что если когда-нибудь какой аэроплан будет в состоянии сразиться с моими — то это будет тот, который будет снабжен увеличенными двигателями Теслы.
— Он не выдержит экзамена на зрелость, — заметил доктор, — с вами нельзя сравняться. В вас Англия имеет могучего защитника.
— Надеюсь оправдать доверие моего короля, — сказал мистер Блом, снимая шляпу при упоминании имени монарха. — Сейчас я вам покажу кое-что, что со временем послужит к новой пользе и славе Великобритании.
Слушатели стояли, недоумевая по поводу того, что им хочет показать великий изобретатель, а мистер Блом вынул из кармана серебряный свисток, приложил его к губам и издал пронзительный свист.
В ответ все услышали звуки английского марша, исполняемого духовым инструментом.
Музыка неслась откуда-то сверху. Молодые люди подняли головы кверху, думая, что там находится аэроплан. Небо было совершенно ясно. На нем безмятежно сияло июльское солнце. Все были в полном недоумении.
А звуки лились и лились, как будто бы в синеве безоблачного неба был скрыт музыкальный оркестр.
— Арфа Орфея, — сказал доктор. — Я не думал, что вы еще и до этого дойдете! — обратился он к мистеру Блому.
Тот улыбнулся своей обычной тонкой улыбкой.
— Вы видите, господа, что-нибудь в небесах?
— Ровнешенько ничего, — заявили все хором.
— Так сейчас увидите нечто интересное, — сказал ученый.
В тот же момент над группой разразился… целый дождь разноцветных бумажек. Бумажки, величиной в рублевую монету, сыпались сверху, как из рога изобилия. Звук трубы прекратился, а конфетти продолжали сыпаться.
— Это не дождь, а уже настоящее чудо, — заявил Руберг, — в котором я окончательно ничего не смыслю. А еще в России меня знакомые считали умным человеком! А, как вам это нравится? — обратился он в самом обиженном тоне ко всем присутствующим.