— Ах, милый Тилл! Боюсь, у нас с вами тоже совсем разные взгляды на подарки. Довольно давно, мне было тогда ровно пять лет, я подарил своему товарищу игрушечный паровоз, а потом с горькими слезами потребовал его обратно. Мать весьма убедительно, и не только словами, разъяснила мне неправильность подобных поступков. И я на всю жизнь запомнил это разъяснение.
Тилл принужденно рассмеялся, пожав плечами. Сделав несколько кругов по комнате, как беспокойный хищник в своей клетке, Тилл остановился у карты мира, занимавшей одну из стен.
— Станция RCW на острове Мегра! — торжественно сказал он, обведя рукой по карте широкий круг у острова. — Ее передачи должны перекрыть новую, очень важную для наших радиокомпаний территорию. О! RCW построена не для местных голодранцев, обитателей архипелага. В любую минуту мы отсюда можем «подмести» эфир гигантской радиометлой. Кто посмеет встать на пути интересов людей, владеющих системой радиостанций, в которую входит и RCW? Я не завидую тому…
— Бросьте декламировать… — тихо, но властным тоном сказал Сорвинг, подойдя к Тиллу. — Вам пора заниматься делом. Русские закончили монтаж своих приборов для прогноза землетрясения. Начинайте серию ваших «идиллических передач», воспевающих жизнь на Метре. Пусть одним краем она заденет и «голодранцев», о которых вы говорили сейчас. И готовьтесь к решительному удару, который мы нанесем, когда русские признают свою ошибку. Ваши выступления должны быть тогда сокрушительными. Весь мир должен смеяться, слушая их.
Тилл подобострастно склонил голову, заметив, что они уже только вдвоем в комнате. Потом, не удержавшись, он спросил с кислой улыбкой:
— В этих работах советских ученых нет ведь ни малейшей доли истины? Мегре не грозит какая-либо опасность?
Сорвинг презрительно поднял брови.
— Я наметил достаточно ясно программу действий или вам требуются еще дополнительные указания?.. Вы боялись берегом болота вечером. Не послать ли с вами провожатого? Сейчас еще страшнее — ночь. А вам нужно выступить сегодня же. Губернатор Мегры выразил мне на этот счет свое мнение в очень недвусмысленной форме: «Чем мрачнее будут предсказания русских, тем веселее, увлекательнее должны быть передачи RCW. Пусть даже легчайшая тень паники не упадет на Мегру»… — Сорвинг сделал многозначительную паузу. — Я знаю ваш невоздержанный язык, Тилл. Вы пьете слишком много. Но о работах Крылова и Гребнева до моего распоряжения ни звука не должно просочиться, вниз, в город. У местной полиции есть формула, объясняющая любое исчезновение человека: «Во время купания подвергся нападению акул». При этом охотно показывают голову несчастного или части его туловища. Хорошо запомните это, Тилл. Вы знаете губернатора, наверное, кое-что слышали о нем. Скажу вам только еще: если вы окажетесь в его руках, вы с сожалением вспомните об упущенной вами возможности кончить ваши дни в пасти настоящей акулы…
— Я иду, — сказал Тилл.
В студии RCW было жарко и как-то особенно душно из-за плотной звуковой изоляции, облегавшей стены. В одних трусах Тилл стоял у микрофона, опустив подбородок к груди, чтобы звуки тяжелого, прерывистого дыхания не улавливались микрофоном. На стене вспыхнул световой сигнал, мигнул и зажегся вновь. Тилл торопливо начал передачу:
— Мой микрофон на берегу, у костра, веселого и проворного Pay-И. Семь дней я живу на острове Мегра и семь дней худею от зависти к Pay-И. Тысячи миль разделяют нас с вами, но я отчетливо вижу вашу ироническую улыбку: Тилл завидует рыбаку Pay-И, всю одежду которого можно легко скроить из носового платка, все имущество которого можно приобрести за несколько монеток, завалявшихся в жилетном кармане! Да, все это верно. Но зато, какое небо каждый вечер расстилает свой звездный плащ над головой Pay-И, какое море он видит с первого до последнего дня жизни! Кстати, это море дает ему такую пищу, о которой мы с вами не можем даже мечтать. Ели вы когда-нибудь сырую лунную рыбку? У нее ни чешуи, ни костей, а вкусом она похожа на крем.
А сколько подобных деликатесов таят прозрачные, вечно тихие воды у острова Мегра! Мне искренне жаль вас, сидящих сейчас так далеко от меня у своих радиоприемников в душных, прокуренных комнатах, вас, облаченных в несколько слоев одежд, в тяжелые ботинки. Вы думаете о своей сегодняшней работе, о завтрашней, о той, которую вы будете делать через год, всю жизнь… На Мегре никто не думает о завтрашнем дне: здесь труд — развлечение, а жизнь — вечный праздник среди цветов и песен. Даже торговля продуктами моря и дарами земли здесь скорее развлечение для продающих и для покупающих, чем суровая жизненная необходимость. Здесь нет борьбы за существование! Я слышу, вы кашляете, сморкаетесь и недоверчиво спрашиваете меня: ну, а хотя бы болезни есть на вашем райском острове Мегра? Есть, но только одна, и называется она — смерть. Старость, акулы, осьминоги и какие-то черные паучки кончают сказку, развертывающуюся перед глазами жителей Мегры. Скажу вам по секрету: я твердо решил приехать умирать на остров Мегра. Тут никто не верит во всемогущество смерти, и похороны здесь — только повод к очередному празднеству…