— Ваше превосходительство, вам все расскажет профессор Крылов.
Крылов, которого губернатор не разглядел за одной из стоек, наблюдал за прибором, напоминавшим большой метроном. При каждом качании его маятника замыкалась электрическая цепь, и на светящемся экране возникала зеленоватая фигура, похожая на крошечного человечка, в отчаянии воздевшего руки.
Крылов встал.
— Ваше превосходительство, настало время действовать незамедлительно. Все наши приборы, установленные здесь, отмечают «бурю наклонов»…
Для губернатора не прошла бесследно его возня с машинами и деталями в музее. В нем постепенно развился некоторый интерес к сложным машинам, приборам. Было у него даже своеобразное уважение, род зависти, к людям, мастерски справлявшимся с механизмами, действие которых казалось ему загадочным.
— «Буря наклонов»! Звучит это достаточно многообещающе. Но если у нас с вами есть еще время для подобной беседы, объясните мне все проще.
Профессору Крылову постоянно приходилось объяснять сложные физические явления студентам, иногда корреспондентам газет и радиовещания, экскурсантам, посещавшим Институт имени Петрова. Правитель острова, которому грозила близкая гибель, был его слушателем второй раз. Глаза губернатора горели таким желанием понять профессора, во всем его облике было что-то, так напоминавшее исполнительного подчиненного, стремящегося ничего не упустить из слов начальника, что Крылов решил разъяснить положение как можно точнее и проще. От этого, он считал, должна зависеть решительность действий губернатора.
— Представьте себе, — начал Крылов, — что мы неравномерным слоем какой-то сравнительно твердой, но хрупкой массы покрыли большой комок, ведущий себя не совсем спокойно: сжимающийся, расширяющийся, чрезмерно разогревающийся в местах скопления в нем радиоактивных элементов, стремящийся кое-где выплеснуть наружу расплавленное содержимое. Наружная кора будет в разных местах вести себя по-разному — растягиваться, сжиматься, трескаться. Конечно, это еще не земной шар, а только условная модель, нарочно созданная для большей наглядности. В наружной коре до появления трещины должны происходить смещения масс, опускающихся, вздымающихся, наклоняющихся под разными углами. Тонкими приборами мы заранее можем определить изменение наклона поверхности нашего шара-модели раньше, чем появится серьезный дефект. Вам это понятно? Представляете?
Губернатор передернул плечами, словно ему вдруг стало очень холодно.
— Достаточно отчетливо, господин Крылов. Пожалуй, даже чересчур отчетливо, принимая во внимание наше собственное положение.
— Нечто подобное происходит иногда в земной коре, — продолжал Крылов. — Кроме резких движений, в ней совершаются и очень медленные, вызываемые постепенной деформацией более глубоких слоев. Когда силы, вызывающие деформацию, достигают предела, происходит разрядка очага — землетрясение. И снова затем наступает покой.
Наклон земной поверхности меняется перед землетрясением. Это уже сравнительно давно установлено советскими учеными, и в этом нет никаких сомнений. Сейчас землетрясение настолько близко, что наклон меняется с катастрофической быстротой. Такое состояние носит название «бури наклонов».
Качество наших приборов позволило уловить «бурю наклонов» своевременно. Сегодня же вы и вое ваши подчиненные должны оповестить население о грядущей катастрофе. Остров должен быть покинут. Каждая человеческая жизнь, погибшая во время землетрясения, будет на вашей совести… В ход надо пустить все: радио, экстренные выпуски газеты, специальных гонцов, самолеты — словом, все, что есть в вашем распоряжении, если вы хотите спасти жителей Метры… Вы лучше меня знаете, как следует провести оповещение.
Губернатор так ударил себя кулаком в грудь, что звякнули его бесчисленные ордена.
— Неужели вы сомневаетесь, что жизнь моих людей для меня дороже всего на свете?! Сегодня же на Мегре будет объявлено угрожающее положение. Я приношу вам глубочайшую благодарность… Мчусь на свой пост.
Крепко пожав руки Крылова и Гребнева, губернатор торопливо покинул станцию.
— В город! Со скоростью ветра! — приказал губернатор, сев в автомобиль.
Дома он вызвал к себе старого, как будто покрытого мохом чиновника.
Беседа длилась недолго. Чиновник вышел из кабинета губернатора, слегка покачиваясь, словно пьяный. Он тяжело опустился на первый попавшийся стул. А потом поплелся дальше, недовольно фыркая и ероша обеими руками волосы на лице и голове. У стальной дверки шкафа, едва заметной на фоне стены, он остановился. Оглянувшись по сторонам, открыл шкаф и достал из него небольшой тяжелый ящик. Спустившись во двор, чиновник жестом подозвал шофера, курившего у машины.