Время от времени Гребнев влезал на развалины и стоял прислушиваясь, не раздадутся ли где-нибудь стоны. Но все жилища были покинуты даже собаками и кошками. Только бесконечное количество бумаг разных цветов и форматов, вырвавшихся из плена домовых хранилищ, устилало путь Гребнева. У одной кучи камней сейсмологу бросился в глаза экстренный выпуск газеты «Успех». Шапка, набранная крупным шрифтом, тянулась через всю страницу: «Слухи о землетрясении распространяют спекулянты…»
Гребнев скомкал газету и кинул ее на землю. Он с трудом взобрался на самую большую груду развалин, чтобы в последний раз осмотреть всю Нагорную улицу, а потом отправиться в порт.
Вдруг Гребнев издали заметил высокую черную фигуру, стоявшую у одного из холмов, в которые превратились дома Мегры. Он побежал к развалинам, и женщина, стоявшая у них, как статуя скорби, быстро пошла ему навстречу. Она каким-то чутьем угадала в молодом человеке посланца мужа.
— Вы от мужа? Где он?.. Что с ним?..
— Он на своем посту. Он просил вас ехать с нами. Это его воля.
У женщины было красивое, сейчас очень суровое лицо. Совсем не такой представлялась Гребневу жена директора сейсмической станции. Она молча повернулась к Синей скале, вздымавшейся над городом в желтоватой дымке — грозной, обреченной…
— Есть ли у вас вещи? Может быть, что-нибудь, необходимое вам, уцелело в развалинах?
— Я спасла самое ценное, — ответила женщина, показывая несколько толстых рукописей и довольно большой прибор в кожаном футляре. — Это труды моего мужа и аппарат, изобретенный им, — гордо добавила сна.
Бережно взял Гребнев из рук женщины тяжелый сверток, плод многолетнего труда, не нужный никому в мире, кроме нее, — даже человеку, оставшемуся на Синей скале и в решительный час проклявшему свое прошлое…
На берегу заждались: «Магона», дымившая всеми трубами, стояла уже на рейде, и у причала мола тревожно стучал мотор последнего катера, за рулем которого сидели Су-Тэн и Лay. С удивлением Гребнев увидел на носу катера донельзя оборванного корреспондента «Успеха».
— О! — воскликнул Гребнев. — И вы здесь?.. Разве это не вы несколько дней назад напечатали в вашей газете «Гимн смерти»? Как там было сказано? «Удивительно, сколько людей все свои силы тратят на борьбу со смертью?»
— Не совсем точно… — пробормотал, корреспондент— Не совсем точно.
— Возможно, переставил какое-нибудь слово. Но не боитесь ли вы, что в Мегре остался кто-нибудь из ваших поклонников? Не следует ли вам на практике доказать верность своим убеждениям— Такая блестящая: возможность — покинуть эту «нудную жизнь» среди разбушевавшейся стихии — представляется ведь довольно редко…
Корреспондент молчал. Неподвижным взглядом смотрела жена директора сейсмической станции на Синюю скалу, поворачивая к ней лицо, когда катер менял направление. Борт «Магоны» приближался с каждой минутой.
Тилл поднял голову, глянул на Мегру, окутанную серой дымкой пыли. Значит, он действительно «счастливчик Тилл», если уцелел и остался верен Сорвингу! Теперь ему будет что порассказать у микрофона!
Минуло около месяца. Николай Григорьевич Крылов вошел в Институт имени Петрова. Проходная ни чем не отделялась от вестибюля и стол вахтера был расположен недалеко от входной двери. По бокам тянулись длинные коридоры нижнего этажа. Лестница на второй и третий этажи упиралась в широкую площадку с двумя старыми большими пальмами. Институт в этот час уже опустел.
В своем кабинете, тихом и спокойном, Крылов, как всегда, просмотрел сообщения о землетрясениях, принесенных телеграфом и радио со всех углов земного шара, потом взял толстую папку с начатой работой, которая должна была сыграть большую роль в науке о предсказании землетрясений. В этой папке лежали и журнал сейсмической станции «Мегра» в красном кожаном переплете, и последние сообщения, переданные ее директором, и дневники Гребнева, и множество сейсмограмм. Но, перебирая эти бумаги, Крылов думал сейчас только о людях, спасенных на раздробленном землетрясением далеком острове, о гибели которого в газетах было написано всего лишь несколько строк…
НЕВЕДОМЫЙ ГРУЗ