Пикирующие в бездну
Место было найдено случайно. К вечеру ветреного дня я неожиданно вышел на широкую и какую-то очень уютную седловину. Скальный амфитеатр ограничивал седловину с одной стороны, с другой уходил вверх крутой склон. Громадные геометрически правильные скальные обломки валялись на зеленой поляне седловины, как абстрактная мебель какого-то неведомого великана. И всюду — под скалой, на траве, между обломками камней — валялись кучи уларьего помета, перья, а в пыли под стеной на солнцепеке были выбиты большие лунки — здесь, должно быть, улары «купались», принимая солнечные ванны и очищая оперение от паразитов. Похоже было, что птицы только что покинули это место и сейчас вернутся. Я решил замаскироваться и подождать.
Близился вечер. Погода была плохая; мокрый снег с пронизывающим ветром внезапно накрыл седловину клубящимся облаком. Пришлось уходить. Пересекши седловину, подгоняемый в спину снежной метелью, я начал быстро спускаться — и вдруг наткнулся на группу уларов, поднимавшихся вверх после вечерней кормежки. Крупные серые птицы сразу же оторвались от склона и понеслись наискосок вниз, скользя планирующим полетом на расставленных крыльях. Я даже ружья поднять не успел.
Два дня перед этим я пытался застрелить улара, но меня преследовала неудача. Эта крупная, весом до трех килограммов, птица нередка в горах Памира, но держится чрезвычайно осторожно. Добыть же улара было совершенно необходимо, поскольку в коллекциях Зоологического института не было ни одного памирского экземпляра. Стоял конец мая, и улары на утреннюю кормежку спускались еще очень низко, почти до 4100 метров, а на дневной отдых поднимались на триста метров выше. За два предыдущих дня мне ни разу не удалось подойти к уларам хотя бы на сотню метров — расстояние, необходимое для верного выстрела из малокалиберной винтовки. Подраненного улара обычно взять не удается. Но зато сейчас я нашел место, которого улары явно не минуют ни утром, ни вечером. Имело полный смысл сделать здесь долгую засаду.
…Кажется, я поспел вовремя. Снежные шапки Музкола из лиловых уже превратились в серые, и едва была окончена возня с маскировкой, как раздался первый свист проснувшихся уларов. Трудно описать словами, как великолепно звучат голоса этих птиц в торжественной тишине горного рассвета. Звуки, издаваемые уларами, довольно разнообразны, но особенно приятен протяжный свист — обычный позыв, который слышится особенно часто. Начинаясь с низкой ноты, он быстро поднимается вверх и как бы тает в дрожащем, разреженном воздухе. Первому улару ответил другой, потом третий, и скоро утренняя перекличка была в разгаре. Тщательно осматривая окружающие скалы в бинокль, я, наконец, заметил одного из них метрах в трехстах над седловиной. Он стоял на верхнем выступе скалы, освещенный лучами восходящего солнца, и время от времени свистел. Затем он внезапно исчез — видимо, стал спускаться на завтрак.
А крики уларов уже звенели со всех сторон. Мелодичный свист сменялся особым квохтаньем, которое издает возбужденная птица. Сейчас брачная пора была в разгаре, и некоторые птицы наверняка начали откладку яиц. В гомоне переклички надо мной вдруг раздался стремительно нараставший свист. Прямо на седловину с булькающим, клокочущим криком неслась четверка уларов. Они скользили вниз, расставив свои короткие твердые крылья, с ужасным свистом рассекая воздух. Когда они проносились метрах в пятидесяти над моей головой, стоял такой шум, будто мчался реактивный истребитель. Улары спускались таким манером на кормежку на луга у подножий скал. Они проскочили седловину метрах в сорока от моей засады и вмиг исчезли за перегибом склона. Следом пролетела еще одна группа птиц. Кажется, на этот раз улары решили спускаться по воздуху, хотя нередко они идут вниз пешком.
За долгое время обитания в горах улары потеряли способность к активному полету и с ровного места взлететь не могут. Для начала полета им обязательно нужен наклон. Разбежавшись как следует и несколькими энергичными взмахами крыльев оторвавшись от земли, птица тотчас же переходит на скользяще-пикирующий полет и крыльями больше не машет. Естественно, что такой способ полета связан с потерей высоты, но потеря эта не столь значительна, как можно было бы ожидать, принимая во внимание вес птицы. После ряда однотипных наблюдений мне удалось высчитать, что, преодолев расстояние в полтора километра, улары теряли в высоте четыреста метров. Вернее, они теряли все пятьсот, но примерно сто из них наверстывали вновь при посадке. Это достигалось использованием силы инерции, набранной при полете. Перед самой посадкой на крутой склон, чтобы сбросить скорость, улары меняли угол атаки крыла, резко увеличивая сопротивление воздуха. В результате сила инерции выносила птиц вверх по склону еще метров на сто, и только после этого улары мягко и плавно приземлялись, делая напоследок несколько тормозящих взмахов крыльями.