Перед переправой произошло некоторое замешательство. Мы с Леонидом, выбрав подходящее место, наученные опытом, спокойно пошли в воду, как были, не разуваясь и не засучивая штормовых брюк. Следующим должен был идти один отважный альпинист, который, однако, растерянно заметался по берегу: у него, очевидно, и в мыслях не было лезть в ледяную реку. Видя, что приближаются остальные, и, желая еще раз продемонстрировать всем наиболее рациональный способ переправы, Леонид вновь перешел реку и полууслужливо, полунасмешливо предложил альпинисту свою спину. Но вместо того чтобы залиться румянцем и ни секунды не медля ринуться в воду, альпинист хладнокровно, считая, видимо, что так и должно быть, взгромоздился на Леонидову спину и… преспокойно переехал на другой берег. Я захохотал во все горло при виде этой нелепой картины, и остальные, видимо все поняв, отважно ринулись в воду.
Вообще такой способ переправы наиболее обычен и удобен. В одежде переходить куда теплее, да и не надо терять времени на раздевание, что особенно существенно, когда броды следуют один за другим. Мокрая же одежда в сухом воздухе высокогорья высыхает очень быстро.
В этот день нам еле удалось добраться до первых кустиков — низких приземистых зарослей мирикарии и ивы. Все сильно измотались, но горячая похлебка, маленькая порция спирта, выданная каждому расщедрившимся доктором, и, главное, крепчайший сон полностью восстановили наши силы.
На следующий день идти было легче: несомненно, сказывалось постепенное уменьшение высоты. И люди, и лошади постепенно входили в ритм полевой жизни. Караван спускался все ниже. Река текла уже в обрамлении густых зарослей березы, ивы, шиповника, чередовавшихся с большими полянами, покрытыми мягкой травой. С каждым притоком Пшарт становился все многоводнее и переправы все труднее. А тропа, как назло, то и дело перескакивала с одного берега на другой.
Одно живописное ущелье сменялось другим, горы вокруг делались все выше, круче, они полностью закрыли горизонт, не позволяя видеть гребни ограничивавших долину хребтов.
Это уже был другой мир, другая страна — Бадахшан, страна узких ущелий, по дну которых с ревом несутся потоки, обрамленные густыми зарослями тугаев, страна крутых, а то и вовсе отвесных склонов, грандиозных осыпей, снежных обвалов и камнепадов.
Улары по утрам кричали теперь далеко наверху, их голоса еле долетали до дна ущелий. Исчезли жемчужные вьюрки, краснобрюхие горихвостки, зато появилось много других птиц. В кустах мелодично распевали красногрудые чечевицы, без умолку щебетали красношапочные вьюрки — маленькие, в половину воробья, темноокрашенные птички с яркими красными шапочками. Их хлопотливые стайки очень оживляли заросли. Стали встречаться даже кукушки, но они вели себя тихо, и ни разу нам не пришлось слышать знакомого кукования. По-прежнему много было зайцев. Заросли и поляны буквально кишели ими. То и дело косые воровато разбегались в разные стороны при нашем появлении. Долина кипела жизнью. Впоследствии мне не раз приходилось бывать в других долинах Бадахшана, но такого обилия жизни я нигде больше не встречал.
Мы шли вниз по долине, а вправо и влево уходили скалистые щели — щели-лабиринты, загадочные и манящие. Из них выливались прозрачные потоки. Если тут даже и обитали снежные люди, увидеть их было бы невозможно. В этом хаосе скал, долинок, щелей мог спокойно спрятаться от назойливого любопытства даже мамонт. Похоже было, самое большее, на что мы можем надеяться, — это найти следы деятельности неизвестных существ.
Вторая ночевка была уже далеко внизу, километрах в десяти от устья. Жарко пылал большой костер. Дров было сколько угодно, и не приходилось беречь, как на Памире, каждую веточку. А на заре, когда лагерь еще спал и утренний воздух звенел птичьими песнями, Бадахшан послал свой первый «привет». Где-то неподалеку раскатились глухие залпы, заполнившие ущелья многоголосым эхом. Обвал! Выбирая накануне место для ночлега, мы учли эту опасность и разбили лагерь под защитой хорошего обрыва, там, где на врезающихся в долину осыпях не видно было свежих сколов на камнях — следов недавнего обвала.
Устье Пшарта особенно живописно. Некогда громадный обвал перегородил ущелье Пшарта перёд самым выходом в долину Мургаба. Вода реки стала фильтроваться сквозь камни завала, оставляя все наносы перед плотиной. Когда-то здесь существовало озеро, еще обозначенное на картах 1880 года. Однако постепенно наносы заполнили всю долину вровень с верхом завала, и озеро исчезло. Ежегодно в июле здесь образуются широкие разливы. Река же течет по илистой плоскости десятками рукавов, чтобы потом низвергнуться вниз, к Мургабу, стометровым каскадом.