— Ну, молодец, Рома, — просипел он, — далеко пойдешь. У самого Теплого выиграл. Теперь давай на интерес. По-нашенски. По-уголовному. На что бы нам заштохать? Не знаешь? А Теплый знает. Теплый все знает.
На самом деле, какие бывают ставки кроме денег и спичек Карл Ильич лишь смутно догадывался. Тем не менее уверенно открыл рот, рассчитывая на озарение. И оно не подвело. Стоило быстрому взгляду упасть на вспотевшую от паники плешь сокамерника, как гениальная идея слетела с губ:
— На шапку будем играть, Рома. На шапку.
Лысинский недоуменно покосился на пыжиковый «пирожок», лежащий рядом. В принципе, он был готов отдать его без борьбы. Тем более что у соседа шапки не было вообще. Но как оказалось, зеку требовалось совсем другое. Ставка была длиною в жизнь.
— Не-ет. Не про то ты подумал. Кто проштохает, тот больше шапку никогда не наденет! До самой смерти. Так у нас положено. Согласен?
В замкнутом пространстве камеры предложение прозвучало по-блатному жутко. Так и должна была, видимо, идти большая тюремная игра. Роман Романович ошеломленно кивнул. Битва грянула. На табурет лег бубновый туз. Лысинский задрожал и открыл восьмерку червей. Дебют был провален вчистую. Дальше разгром протекал всухую. Роман Романович то и дело снимал с носа очки и протирал их полой пиджака. Он что-то шептал про себя и нервно трогал плешь, словно предчувствуя холода. Теплый азартно жулил. Пока соперник занимался очками, он открывал несколько карт и выбирал нужную. Картинки кисти художника-оформителя напоминали не валетов и королей, а зайчиков с осликами. Только дамы несколько отличались неприкрыто-вызывающими бюстами порочных размеров. Наконец наступила развязка.
— Туз! — скромно прошептал Лысинский, переворачивая свою последнюю оставшуюся карту.
Игра могла затянуться до неприличия. Но в планы Карла Ильича это не входило. Он ловко извлек из своей пачки шестерку и объявил:
— Штоха! Я выиграл. На последнем ходу шесть бьет туза!
Таких правил Роман Романович не помнил. Но спорить с опытным уголовником было неприлично. И очень страшно. Он покорно отодвинул «пирожок» в сторону. В его душе начал расти ужас. Следующая ставка, очевидно, могла стать последней в жизни. Играть с зеком в карты оказалось очень опасно…
Лязг засовов прозвучал внезапно и судьбоносно. Заключенные вздрогнули. В приоткрывшуюся дверь пролезла голова в фуражке, и командный голос произнес:
— Лысинский! С вещами на выход!
— Каюк, — прокомментировал Карл Ильич. — На севера отправят?
— Домой уходит, — равнодушно сказал тот же голос уже из коридора.
Роман Романович поднялся и сгреб в охапку пальто и пыжиковую шапку. Еще не веря в удачу, он поплелся в сторону воли.
— За тобой теперь все присматривать будут, — прохрипел ему вслед Теплый. — Глядящего тебе дадим. Ты его не ищи — не увидишь. На голову ничего не надевай. Проиграл ты шапочку… Рома…
Вошедший в роль Карл Ильич еще что-то шептал, но Лысинский пробкой выскочил наружу, подгоняемый безотчетной паникой. Впереди его ждала неизвестность. Тюремщик мог просто пошутить над несбыточными мечтами о свободе. Вполне могло случиться и так, что в одном из подвальных переходов КГБ ему предназначалась пуля в затылок… Все это не имело значения. Лишь бы очутиться подальше от страшного уголовника и никогда в жизни не садиться с ним за «пьяницу»!
Судьба обожает нелепые шутки. Неизвестно, что произошло в прокуренных кабинетах большого серого дома на Литейном проспекте. Не то УМЫСЕЛ Романа Романовича признали не злым. Не то текст на двух клетчатых страницах оказался конспектом работы великого экономиста Ленина «Как нам реорганизовать Рабкрин»… Короче говоря, гражданина Лысинского строго предупредили и выгнали без поражения в правах. Видимо, в тот день игривая шахматистка по имени Судьба не планировала жертвовать пешкой.
В рабочий полдень неприметная боковая дверь Управления КГБ хлопнула, будто выплюнув излишек переработки людского материала. На свободу с чистой совестью вылетел полноватый мужчина. Он замер, поблескивая в лучах тусклого питерского солнца намечающейся плешью, и осторожно покрутил головой. Вокруг него буднично серела советская действительность. Человек поспешно шагнул в сторону от двери и наткнулся на урну. Его рука сама собой дернулась, и в недра маленькой уличной помойки полетела пыжиковая шапка фасона «пирожок».
Мужчина стремительно двинулся по проспекту в сторону Невы. Он ушел, гордо поблескивая непокрытой головой. Так покидают застенки настоящие текстильщики… Возвращаются они немного иначе. Не дойдя до угла, гордый и плешивый человек метнулся назад. Он коршуном пал на самое дно урны… И выдернул оттуда свою шапку. Воровато осмотревшись, мужчина отряхнул «пирожок» о колено и быстрым движением сунул за пазуху.