Она тихо всхлипнула.
— Я должна хоть что-то сделать, — тихо-тихо прошептала она. — Какой прок в могуществе, если не можешь защитить и спасти любимых?
— Никакого, — улыбнулся Ремус. Он протянул руку и коснулся её подбородка, заставляя поднять голову. — Но ты ещё можешь спасти тех, кто нуждается в тебе. Ричард, Эйприл, Хьюго… я. Мы в тебе нуждаемся, Марс.
Он почувствовал, как пальцы девушки дрогнули. Решив идти ва-банк, он подался ещё ближе и прижал её к себе, спрятав лицо в её волосах.
— Я ещё нуждаюсь в тебе, — прошептал он ей на ухо. — Ты — последнее, что у меня осталось, Марс. Не поступай со мной жестоко, пытаясь вернуть призрак, пожалуйста. Не торгуйся с Судьбой. Она обычно не ведётся на торг.
Он с облегчением услышал тихий стук. Свеча выпала из ослабевших пальцев. Он ощутил, как тёплое тело в его руках шевельнулось и прижалось к нему. Марисса не плакала. Она просто дрожала. Тонкие руки обвили его спину, холод пальцев обжёг через рубашку. Ремус вздрогнул, но не отстранился. От долгого стояния на коленях ныли ноги, но он продолжал стоять, прижимая девушку к себе.
— Я такая дура, — повторила она в его плечо.
— Ты не дура, — печально улыбнулся Ремус. — Просто ты не сдаёшься. Даже со Смертью готова торговаться. Это меня в тебе всегда восхищало. Ты порой бываешь чертовски упряма, даже законы мироздания тебе не закон.
Она тихо-тихо усмехнулась. После чего она мягко отстранилась, не сводя с него лучистых синих глаз. Её лицо было бледнее обычного, осунулось от переживаний, сама девушка как будто выцвела, но глаза по-прежнему живо и ярко блестели. Она не сдавалась. Она искала выход. Даже если его не было.
Марисса опустила глаза и подняла свечу. Задумчиво вертя её в пальцах, она произнесла:
— Он сказал, что за мной ещё должок, — пробормотала она. — Почти наверняка он не случайно дал мне её.
— Я же говорил, что это ловушка, — неуверенно усмехнулся Ремус.
Марисса серьёзно кивнула. Она поднялась, отряхнула пыль с колен и протянула Ремусу свечу.
— Спрячь её, пожалуйста, — тихо сказала она. — Чтобы не было соблазна.
— Ты её не уничтожишь?
— Не хочу рисковать. Ты спрячешь её? Пожалуйста.
В голосе было столько мольбы, что он не смог бы отказать, даже будь он каменным.
— Конечно, — улыбнулся он.
— Спасибо, — девушка порывисто обняла его, после чего почти сразу отстранилась и скрылась в лабиринте мебели. — Я заварю пока чай, хорошо? Присоединяйся.
— Хорошо.
Ремус остался в одиночестве, сжимая в пальцах гладкую и невероятно холодную свечу. Он покрутил головой. Возле портрета лежал плоский продолговатый ящик. Рем опустился на одно колено и осторожно открыл его. На синем бархате блеснули бронзой меч и револьвер. Хорошее место.
— Деффиндо, — прошептал он, поведя палочкой вдоль обивки. Ткань тихо треснула и отошла от дерева. Ремус осторожно вынул часть подкладки и бережно впихнул внутрь свечу. После чего поспешно впихнул всю набивку, что влезла, починил коробку «Репаро» и выпрямился, критически осматривая результат своих трудов. Даже не скажешь, что кто-то вовсе трогал его.
Удовлетворённо кивнув, Ремус запер коробку и пихнул под мышку, намереваясь спрятать в одном из комодов, что подвернётся по дороге. Однако он замер на полпути, чувствуя, как в его затылок устремлены взгляды двух пар глаз. Передёрнув плечами, Ремус обернулся и вновь встретился взором с серыми и голубыми глазами, смотрящими на него из багровой тьмы. Рему стало не по себе.
Он взмахнул палочкой. Белая ткань соскользнула со шкафа и осторожно опустилась на тяжёлую раму, струящимся потоком закрыв от мира шедевр художественной мысли. Хватит. С глаз долой — из сердца вон.
Вновь кивнув себе, Ремус поспешил покинуть странное место.
========== Часть 86. (Принятие, ч.2) ==========
Гнев.
Близилось полнолуние. И чем ближе подкрадывалась на мягких лапах страшная ночь, тем хуже становилось Ремусу. Задолго до восхода полной луны он чувствовал, что ему всё сложнее держать в узде собственные эмоции, что чувства порой могут выйти из-под контроля разума. Он знал это. Каждый месяц всё повторялось день за днём. Но в тот раз всё было гораздо хуже…
День он провёл у Мариссы, намереваясь к вечеру убраться из поместья и готовиться к полнолунию. Он не мог не прийти — Болк выдал ему выходной, а в квартире тоскливо, хоть вой. Ко всему примешивалось ещё и невнятное беспокойство, которое сотней иголочек вонзалось в него. В обществе детей это как-то притуплялось. В бездумной возне, в чтении старых сказок, в попытках разнять Эйприл и Хьюго, которые вечно что-то не могли поделить — то игрушку, то внимание Ричарда.
За окном неторопливо падал снег. Бурая тёмная земля подёрнулась тоненькой белой дымкой, которая растает в тот же миг, когда солнце выглянет из-за облаков. Ветер стелился по земле, вскидывая снежинки в прекрасной кружащейся пляске.
Инсендио, каким-то чудом спасшийся из пожара, лежал на широком подоконнике, лениво глядя, как играют на снегу воробьи. Рядом на насесте чистил перья Байнс. Честа что-то тихонько напевала под нос, смахивая пыль с бесконечных книжных полок. Поместье тёплым одеялом укрыл покой.
— И вот окно распахивается, и в комнату Томаса заглядывает слепленный им утром снеговик! — тихо проговорил Ремус, перелистывая страницу. — И сказал тогда снеговик: «Так-так! Как приятно встретить старого друга!»
Сидящий на коленях у Ремуса Ричард остановил крёстного и пальцем указал на изображение летящего снеговика в пилотной маске.
— Да, снеговик, — подтвердил Ремус. — Он предложил Тому полетать вместе с ним, отправиться в невероятное приключение и… Что такое? Ты тоже хочешь полетать?
— Да! — Твёрдо ответил Ричард, поднимая на Ремуса большие синие глазищи.
Мальчик поднял руки и развёл их в разные стороны. Ремус пожал плечами, подхватил крестника, поднял над головой и принялся неторопливо кружить его по гостиной. Малыш заливался хохотом, восторженно вскрикивая, когда Ремус изображал «опасные виражи». Эйприл и Хьюго хлопали в ладоши и кричали: «И я хочу! И я хочу! Рема! Рема! Покатай!»
— Что ты делаешь? — Раздался звенящий от тревоги и злобы голос.
Ремус остановился, прижал Ричарда к себе и обернулся. В дверях стояла Марисса, сверкая гневным взглядом. Она решительным шагом пересекла комнату и отняла Ричарда у Ремуса.
— Мы просто играли, — пожал плечами Ремус. — Я читал сказку про снеговика, а потом мы решили полетать. Похоже, ему понравилось.
— Ты мог его уронить. Одно неверное движение, и всё! — Зло прошипела девушка. — Чтобы я больше не видела таких игр в моём доме! Ясно?
Ремус недоумённо заморгал. Он не ожидал, что такая безобидная игра вызовет такую агрессию.
— Марс, это только игра. Я бы поймал Ричарда, ты же знаешь. Я о его жизни беспокоюсь не меньше…
— Ремус, я ясно выразилась! — Отрезала девушка, усаживая напуганного тоном матери Ричарда на ковёр. — Не смей подвергать моих детей опасности.
— Ты перегибаешь палку, — нахмурился Люпин, чувствуя, как раздражение пульсирующим гвоздём вколачивается в его сознание. — Я никогда не причинил бы твоим детям вреда, и ты это знаешь. К тому же, неужели Эд не играл с ними таким же образом?
Марисса вздрогнула как от пощёчины. Ни говоря ни слова, она вышла за дверь. Ремус бросился за ней. Поймал он её у лестницы. Схватив девушку за локоть, он заставил её остановиться.
— Что с тобой? — Спросил он. — Ты ведь обычно не такая, Марс.
— Всё в порядке, — глухо ответила она. — Всё просто отлично. Всё лучше некуда.
Она обернулась. Ремус заметил залегшие под глазами тёмные круги. Девушка явно не высыпалась. Полный злобы и раздражительности взгляд уставился на Ремуса, отзываясь в нём далёким эхом. Беспокойство, зудящее под коркой его мозга, выплеснулось наружу, расцветая ярким букетом негативных эмоций.
— Не лги, Марс. Я хочу помочь, — несколько менее дружелюбно, чем следовало, произнёс он.