— Та-дам! Я же говорил!
— Ты чего тут делаешь? Да ещё и в таком виде? Да ещё и с котом и этим уродцем? — спросил Сириус.
— Да что ж вам мой канделябр не нравится? — девочка закатила глаза. — Хорошая вещь! Даже себе его заберу! А кот сам за мной увязался. И вообще! Насчёт моего внешнего вида: Мерлин вовсе в одних труселях разгуливал по замку, а чем я хуже? Мне уже и в пижаме нельзя?
— Он разгуливал по замку в труселях, когда был уже ополоумевшим к концу жизни, — заявил Джеймс.
— Так, ты зачем сюда пришла? Обсуждать мелиновы труселя?
— Конечно! Это же такая животрепещущая тема! — Марисса кивнула с самым серьёзным видом.
От абсурдности этого разговора Ремус расхохотался. Стоят Мародёры посреди ночи около кухни вместе с девочкой с канделябром в руках и обсуждают нижнее бельё великого волшебника истории. Кому сказать — не поверят!
— Так, мы закончили, — разом посерьёзнел Джеймс. — У вас как, всё получилось?
— Всё гладко. Но есть одно «но». Мы на кухню больше не ходим.
— Жаль. Ну, надеюсь, оно того стоит. Ну, раз закончили, можно и возвращаться.
— Ребята… А проводите меня? — жалобно попросила Марисса.
— Вот ещё! — фыркнул Сириус. — Сама пришла, откопала эту железку, приволокла кота, напугала ребят до полусмерти, а мы ещё должны провожать её? Вы как хотите, а я пас!
— Я тоже! — поддержал друга Джеймс.
— И я пас! Её кот расцарапал мне спину!
— Ну, я могу, мне не трудно, — вызвался Ремус.
— Вот! Остались ещё джентльмены! Стыд вам, господа! — назидательно сказала Марисса, беря Ремуса под руку. — Идём, Рем! Эти грубияны не достойны нашего общества! Инсендио, за мной!
В молчании они дошли до Башни Рейвенкло. Ремус думал. Тогда, в Выручай-комнате, она так и не сказала ему ничего внятного. С одной стороны, было обидно — он в кои-то веки нашёл в себе силы признаться, а она так и не ответила, только смущённо что-то блеяла. А с другой… Понять её можно, в отличие от него самого, она ещё не разобралась ни в чём.
Около двери они остановились и немного помолчали.
— Марс, так ты… подумала? — тихо спросил Ремус, обращаясь больше к своим носкам, чем к ней.
— Спокойной ночи, Рем, — так же тихо сказала Марисса. Парень почему-то медлил, продолжая изучать носы своих ботинок.
Внезапно она подалась чуть вперёд и осторожно коснулась губами его щеки. Ремус даже зажмурился от неожиданности. А когда открыл глаза, дверь уже захлопнулась.
Наконец, наступил час икс! Я с нетерпением подпрыгивала на скамье за завтраком в Большом зале. Пока что весь факультет Слизерин отсутствовал.
— Сядь ты уже, попрыгунчик. — Эд, сидящий напротив меня раздражённо поморщился. — Меня от одного твоего вида укачивает.
— Отстань! — отмахнулась я, но всё-таки села нормально. — У меня Рождество, я этому радуюсь! Между прочим, твоя мама прислала мне чудный шарф!
— Пф! Велика новость! Мне мама тоже подарила шарф. И свитер.
— Мама всем дарит шарфы, — Лина задумчиво водила ложкой по овсянке. — Это её хобби.
— Дарить шарфы?
— Вязать их. И вяжет только шарфы. Говорит, что лень ей учиться чему-то ещё, а вязание её успокаивает.
Двери распахнулись. В Большой зал вошли слизеринцы. Что-то с ними было не так, но я не могла понять, что. Они расселись на свои места и приступили к завтраку. Через пять минут я разочарованно оглянулась на гриффиндорски стол. Сириус жестом показал: «Подожди». Чтобы не терять времени, я приступила к завтраку, к которому так и не притронулась до этого.
И тут…
— O, du lieber Augustin,
Augustin, Augustin,
O, du lieber Augustin,
Alles ist hin!
Я подавилась беконом. Стройный дружный хор парней-Слизеринцев с упоением исполнял бессмертную австрийскую песенку про милого Августина на чистейшем немецком. Все ученики и учителя изумлённо смотрели на импровизированный концерт, а Слизеринцы сами не понимали, что происходит. Когда они закончили петь, они расселись по местам и продолжили завтрак, как ни в чём не бывало. Но через пять минут…
— Allons enfants de la Patrie,
Le jour de gloire est arrivé!
Contre nous de la tyrannie,
L’étendard sanglant est levé!
Девочки-слизеринки щебечущим хором пели Марсельезу. Я давилась от хохота, остальные смотрели на рехнувшихся учеников.
Снова пятиминутный перерыв…
-Боже, храни нашу великодушную Королеву,
Да здравствует наша благородная Королева,
Боже, храни Королеву.
Дай ей ратных побед!
Гимн Великобритании грянул торжественно-громко. На сей раз пели все. Некоторые маглорождённые даже привстали и начали подпевать. Но это уже не чары, а их собственное патриотическое настроение.
И так каждые пять минут. Каждый с интересом наблюдал за тем, что запоют на сей раз ополоумевшие ученики Слизерина. Они исполнили и русскую песню про «Калинку-Малинку» на чистейшем русском языке, и ирландскую «Миссис Макгрэт», и что-то по-японски… В общем, пели где-то полчаса. Потом начали исполнять танец маленьких утят, сами себе же и подпевая. В самом начале танца они внезапно начали покрываться разноцветными перьями! Каждый дюйм тела пестрил перьями! Все были в глубочайшем шоке.
Когда заплаканные девочки хотели выбежать из зала, они не смогли остановить танец, поэтому бежали, комично размахивая локтями.
— Ну, и кто теперь гусыня? — под общий хохот спросила я у Эда.
— Да я изумлён, что ты не среди них, — тот пожал плечами.
Мадам Помфри, профессор Слизнорт и ещё несколько учителей выводили учеников из зала. Некоторые на ходу пытались танцевать гопак. Не учителя, конечно.
От смеха у меня сводило живот, а по щекам катились слёзы.
Шалость удалась!
====== Часть 34. (Как-то неумело) ======
Я не успела толком отсмеяться, когда мне на тарелку шлёпнулась записка, а на плечо сел… ворон. Да, ворон. Почтовый. Андромеда решила подарить мне его на Рождество. В записке она указала: «Во-первых, ты с вороньего факультета. Во-вторых, раньше ведьмам носили почту именно вороны. В-третьих, он говорящий. Если научишь. И, в-четвёртых, это круто! Ах да, его зовут Байнс. Куплен там же, где был куплен Инсендио. Счастливого Рождества!»
— Марс! — крикнул Байнс мне в ухо. Я сунула ему крекер в клюв и развернула записку.
— Ты хоть понимаешь, насколько ты пафосно выглядишь? — фыркнул Эд.
— Завидуй молча, — отмахнулась я.
Записка была от Сириуса. Вот лентяй, сидит в паре метров от меня.
«Подойди и поговори с Ремусом. История уже затянулась, а на него смотреть жалко. Ворон классный».
— Что тут? — Лина вырвала из рук записку. Пока она её читала, глаза девочки округлялись, а губы вытягивались в идеальную букву «О». Наконец, она выдала, — О-о-о-о! А почему ты мне ничего не сказала?
— А тут и говорить толком нечего, — сказала я, поглаживая перья ворона, прыгнувшего на стол. — Я ему нравлюсь, он мне это сказал. Он мне… нравится, кажется. Он предложил мне встречаться. Я считаю, что мне рано. Конец.
— Ка-а-акая занимательная история, — протянул Эд, хмуро ковыряя вилкой яичницу.
— Не твоё дело, — рыкнула я на него. — В общем, я толком ничего не сказала ему. А вчера поцеловала.
— Че-е-его?! — Лина подавилась завтраком.
— В щёку! Только в щёку!
— И как это было? — Глаза подруги загорелись нечеловеческим любопытством.
— Как-как. Мягко. Щека же.
— Всё, меня тошнит, — сказал Эд, отодвигая тарелку и вспугнув тем самым Байнса, и вышел из Зала.
— Что это с ним? — спросила я, ткнув вилкой в его сторону.
— Понятия не имею, — Лина пожала плечами. — Ну-ну-ну, и что в итоге?
— Ничего. Я ушла спать, он ушёл спать. И вот сегодня мне это пишет Сириус.
— А почему история «затянулась»? — спросила Лафнегл.
— Помнишь, когда мы узнали, что Кэт уехала?
— Эм… Середина октября? Ну, помню. Ты тогда прогуляла Прорицания.
— Ну вот тогда это и началось. Я нашла Ремуса, мы поговорили, он меня поцеловал, а я убежала.
— О-о-о-о! — повторила Лина, хлопая в ладоши. — Я знала! Знала-знала-знала! Марисса, я так за вас рада!
— Тише, — я шикнула на неё. Её ажиотаж был не по вкусу моему ворону. Ух, как это звучит! Моему ворону! Круто! — Лучше подскажи, что мне сказать Ремусу?
— Всё то же самое, что сказала мне пару минут назад. Он тебе нравится. Всё.
— Но я не умею… встречаться с кем-то. Что вообще надо делать?
— Всё то же самое, что и раньше, но ещё можно обниматься.