— О том, что я не смогу иметь детей? Конечно, сказала.
— Это и есть та цена, о которой говорил Эд?
Девушка вздрогнула, поморщилась, как от зубной боли, тряхнула головой, словно отгоняя какие-то мысли.
— Нет, это не от того. Хотя могло бы быть.
— И ты так просто говоришь об этом. Ты не... расстроена?
— Расстроена, конечно. Но что толку? Если бы слезы и битьё головой об стену могли что-то решить, я, пожалуй, разбила бы лбом пару стенок, да поревела бы всласть. Да вот только это ничего не изменит.
— Ты разве не можешь исцелить себя с помощью этого кулона?
— Нет, — твёрдо ответила она. — Если и могу, то не хочу.
— Почему?
— Потому что одной только слепотой не обойдётся, Ремус. Цена может быть неподъёмной.
— Но ты могла бы хотя бы попытаться! Что если и цены никакой не будет? Талисман столько раз тебя спасал!
— Но это не вопрос жизни и смерти, Рем. К тому же, я об этом не думала. Какие дети? Я свой первый С. О.В. ещё не сдала! К тому же, даже если предположить, что я сумею родить, что случится чудо, что у меня появится ребёнок или даже двойня, хрен с ним, мечтать, так мечтать! Я постоянно нахожусь на грани жизни и смерти, Рем, со мной постоянно случается какая-то беда! Да, эта хрень на моей шее меня спасает, но представь, что она даст осечку, и я не спасусь и погибну раз и навсегда! К тому же, моё время ограниченно. Рано или поздно талисман сожрёт меня, чтобы насытить себя, и этого уже не изменишь! И что тогда? Что будет с детьми?
— У тебя есть Меда, Нарцисса, Сириус, Лина, я, в конце-концов! — выкрикнул Ремус.
— А как ты объяснишь ребёнку, что его матери больше нет? — прошептала девушка. — К тому же, идёт война. С каждым днём она разгорается всё сильнее, есть большой риск, что все мы погибнем на поле боя или в собственных домах. И что тогда? Что делать с детьми? Если они выживут. Они отправятся в приют? Или к полоумной родне? Я не хочу для них такой судьбы.
— Но… можно хотя бы попытаться…
— Чем больше я использую силу талисмана, тем меньше времени я проживу. Парадокс, но это правда. Что если он меня заберёт в тот день, когда я буду нужна им больше всего? Что если я исчезну на их глазах?
По щекам девушки покатились слёзы.
— Нет, Рем. Я не хочу детей. Наверное, это и есть та жертва, которую я приношу за выживание. В любом случае, матерью мне быть не суждено.
Она вытерла лицо платком и встала с лавки.
— Куда делся Эд? Я замёрзла. Пора возвращаться.
Комментарий к Часть 63. (Разговоры) Простите, друзья, небольшой сюжетный кризис. Надеюсь, скоро исправлюсь, но, похоже, пора думать об отпуске для музы.
Но я по-прежнему жду ваши отзывы) вдруг натолкнете на идею)
====== Часть 63 1/2. (Предупреждение и исцеление) ======
— Если ещё хоть один придурок захочет залезть мне в душу и покопаться там, я его подвешу за ноги на ясене и хорошенько поджарю его рёбра! — прорычала я, захлопывая дверь в свою комнату и опускаясь на кровать.
И без них есть, кому копаться в душе. Занято!
Я смахнула навернувшиеся слёзы. Тфу, чёрт, довёл.
«Хотя сама хороша! Врёшь, врёшь и не краснеешь!» — со злобой думала я на себя.
Я не рассказала друзьям об Алом пламени, я наврала Рему, что не могу исцелиться. Зачем? Да потому что мне страшно!
Конечно, я могу воспользоваться талисманом, могу себя исцелить и не заплатить за это. Ну, пожалуй, проживу на месяц меньше или сэкономлю на чудесах. Слепота и угроза безумия — следствие собственной тотальной трусости, всё это вышло из-за Стены, которую я же и возвела. Да, я могу. Могу, но я не хочу!
Потому что, не считая лжи о невозможности использования талисмана, всё остальное было правдой. Я не думала о детях и не хотела думать до конца школы, но тут меня каждый, кто осведомлён о недуге, спрашивает. Волей-неволей начинаешь задумываться.
С другой стороны, почему бы не попробовать? Ремус прав, я вполне заслужила простое человеческое счастье. Как знать, вдруг мы даже выживем в войне? Тогда я могу после себя оставить хоть что-то, кроме портрета на гобелене. О семье всяко будет кому позаботиться.
Глупости!
Всё это невероятные глупости! Какая семья? Я же всё время в подвешенном состоянии! Я могу в любой момент сорваться, в любой момент она может вернуться. И что тогда? Могу ли я потерять над ней контроль? Сжечь всё счастье дотла?
Всё. Забыли. Никаких детей! Не могу и не хочу!
Я лежала в кромешной тьме. Внизу кто-то что-то говорил, хлопали двери, слышны были шаги, доносился запах апельсина. Внизу жизнь. А я тут схожу с ума, накручивая саму себя. Нужно отвлечься.
— Кричер, — тихонько позвала я.
Во тьме послышался хлопок. Я села на кровати, спустив ноги на пол.
— Кричер прибыл по зову хозяйки, — проквакал домовик откуда-то справа. — Хозяйка чего-то желает?
— Да, наколдуй мне капучино, — улыбнулась я. Раздался щелчок, пальцы ощутили гладкую поверхность бумажного стаканчика. Делаю глоток. — Что на площади Гриммо? Меня хватились? — спрашиваю я, нашаривая трость свободной рукой.
— Господин Регулус переживает, хозяйка. Господин Орион пытается бросить все доступные силы на ваши поиски, но…
— Но?
— Ваша матушка, госпожа Вальбурга. Она против, говорит, что вашему отцу не стоит беспокоиться о… вашем здоровье.
— Дословно, Кричер. Что она сказала?
— «Орион. Ты испытываешь моё терпение! Ничего с твоими отпрысками не случится! Ни с поганцем-наследником, ни с твоей дрянной дочкой! Не лезь в дела Лорда!», — подражая голосу матери, воспроизвёл Кричер.
— Похоже, мамаша была в курсе, — пробормотала я, отбивая тростью ритм по тумбочке. – Ну, кто бы сомневался. Надеюсь, отцу хватит смелости придушить её во сне подушкой… Так, забудь, что я только что сказала!
— Как прикажете, госпожа, — я не видела домовика, но готова поклясться, что он отвешивает поклон. О, старый добрый Кричер.
— Что ещё?
— Возле дома ошивается тот грязнокровка…
— Кричер!
— Простите, госпожа. Ваш друг. Целыми днями бродит вокруг площади Гриммо, да в окна заглядывает.
— Он волнуется, — вздохнула я. — Передашь ему сообщение?
— Кричер не станет разговаривать с гряз… с маглорождённым! — заворчал Кричер.
— Тогда сооруди мне какое-нибудь самопишущее перо, — я начинала злиться. Нужно отправить сообщение Джастину, а я беспомощна, как котёнок! — И чернила с пергаментом, конечно.
— Хозяйка, не было бы разумнее, если бы кто-то записал под вашу…
— Тащи перо, сказала! — рявкнула я. — И Байнса. Чёрт знает, где этого ворона мотает!
Спустя пару минут и ещё два стаканчика с кофе под мою диктовку было составлено письмо:
«Джас, я в порядке. Жива, почти здорова, долечиваюсь. Всё хорошо, все живы, мы в безопасности. Увидимся на Кингс-Кросс первого сентября. М.»
Кричер отправил ворона в окно, после чего я отпустила домовика.
Вот вроде сделала что-то, а на душе всё равно как-то… пусто. И немного страшно.
Несколько секунд я неподвижно сидела на кровати, отбивая ритм тростью. Я мечтала об огне. Не неистовом пламени, нет. О крохотном язычке пламени, колышущимся над свечой. О мягком оранжевом свете, который он дарит. Я пыталась с помощью талисмана хотя бы почувствовать пламя, но у меня ничего не выходило. А если и выходило, перед внутренним взором возникали видения алого огня, пепла и кровь, кровь, кровь…
Порой я надеялась, что из тьмы вынырнет та девочка с заштопанными глазами и канделябром. Что она скажет: «Ещё не время» и…
В углу я почувствовала движение. Не переставая отбивать ритм, я насторожилась. Украдкой я тянусь к талисману, пытаясь нащупать… но я ничего не чувствую. Это сбивает с толку. Впервые за минувшие несколько дней я ощущаю себя по-настоящему беспомощной.
Снова шевеление.
Вскакиваю, занеся трость. На кончиках пальцев я чувствую покалывание энергии. Столь внезапно, что, испугавшись, теряю контроль, выпускаю куда-то в пространство импульс. На миг тьма разрывается алым всполохом, высвечивая слева от меня чей-то силуэт. На миг, но я теперь знаю, куда садануть тростью и откуда убегать.
— Марс! Марисса! Это я, это Эд! Не бойся, всё хорошо! Всё в порядке! — слышу паническую быструю речь. Облегчённо вздохнув, опускаю трость.