- Смэшер тебе не говорил, где тело Сильверхенда? – мысль пришла внезапно, словно из ниоткуда. Казалось бы – ну какая разница уже теперь, через половину века? Но, оказалось, Ви было это важно. И он надеялся, что не обидит и не разозлит рокера, выуживая эту информацию. Но почему-то соло казалось, что для Джонни это тоже могло оказаться важным – тем более, что тот поднялся на ноги, скрестил руки, как обычно, когда беседа его задевала, и привалился к контейнеру плечом. Задавать этот вопрос было болезненно, озвучить вслух, как оказалось, было сложно. Впилось снова смертельно в самое сердце. Сколько бы раз наемник ни срезал себя, напоминая о том, что Джонни мертв, для него рокер все равно оставался живым. Парадокс энграммы – что первично, материя или дух, блять? Если ты пиздишь с другом в голове – он жив или у тебя шизофрения? Кто из них будет считаться живее, если Ви двинет кони и Сильверхенд обоснуется в его теле, – Ви или Джонни? Нахуй философию, вернемся к нашим насущным вопросам.
- Фанат значит… – стереть самодовольство с этого восточного лица Ви мог за одну долю секунды, но он продолжал себя сдерживать, наполняясь какой-то запредельной глухой темнотой. – Эксгумировать будешь эту падаль? Или тебе просто рассказать, как он подыхал в луже мочи, когда его выжигали Душегубом?
- Что. Они. С ним. Сделали? – внутри головы и где-то в области груди лопались со звоном тонкие струны, одна за одной – и это было непередаваемо мучительно и освобождающе одновременно. Воспоминания о первых секундах воздействия Душегуба навсегда остались в памяти Ви с самого момента знакомства с Джонни, он прочувствовал это вместе с рокером, на двоих: невыносимая боль, неестественный ужас, полностью осознаваемое медленное уничтожение – мысль за мыслью, нейрон за нейроном, медленно, размеренно, неостановимо. Но Сильверхенд смеялся до самого конца, даже при испытываемом им ужасе, даже почти потеряв себя, в паре секунд от смерти он криво улыбался, уже не в силах смеяться, уже не помня о том, что такое вообще «смеяться». Тьма наступала и принимала его в свои объятия. Ви должен был убить их всех.
- Закопали рядом с месторождениями в Пустошах. По трассе… 101 на север, потом на свалку, – Грейсон ронял последние слова в своей жалкой глупой блядской жизни, а Ви поверх его головы смотрел на Джонни. Тот держал лицо, лишь хмурился и машинально утирал рот тыльной стороной ладони, словно хлебнул чего-то отвратного. Изредка качал головой. И это вызывало у наемника еще большее уважение и гордость… кем? Другом? Братом? Близнецом? Любимым? Своим вторым «Я»? Ведь гордиться можно лишь тем, кто для тебя «свой». – Если хорошо пороешься, может, выкопаешь из говна серебряную руку.
Темный жадный окровавленный зверь вырвался наружу неожиданно даже для самого соло. Только что он был спокоен как камень, и вот уже мир треснул кривым обжигающим разломом. Ви мог бы поклясться, что из груди рванулся почти осязаемый черный страшный растрепанный, в колтунах, пес с дикими бешеными глазами. Грейсон не успел еще договорить слово «руку», как Ви деловито сунул Малориан за ремень, крепко ухватил арасачьего опездола за правую щиколотку и дернул по палубе на себя. Поднял и занес свою ногу, и коротким резким движением опустил каблук на колено пиздливого тупого обмудка. Ну кто бы сказал, что он не добивался именно такого исхода? Хруст был не слишком громким, не настолько впечатляющим, как показывают в серии «Бушидо». Колено Грейсона выгнуло в обратную сторону, и он заорал – заполошно, страшно и мучительно. Отбросив искалеченную конечность, Ви отряхнул руки и склонился над врагом.
- Ну прости, мудила, мы, фанаты, нежный народ, впечатлительный, – ухватив Грейсона за грудки, Ви тряхнул его словно тряпичную куклу. – Зато посмотри, как ты развизжался! Я открою тебе тайну: когда Сильверхенда выжигали Душегубом, он смеялся. Спроси у Смэшера потом на том свете. Я всего лишь разъебал тебе одно колено – а ты уже скулишь как последняя сука! А ведь это и близко не Душегуб, ебаный ты пиздабол! Ставлю на то, что обоссышься ты на втором колене. И у тебя все еще останутся две руки. Это ж просто праздник какой-то!
И руки не дрожали. С руками был полный порядок. Ви несло на волнах незамутненной чистой ярости. Он ухватил пытающегося отползти Грейсона за левую щиколотку и снова потянул на себя, как тянет упорный пес кость. Глаза у опездола сделались приятно белесыми, жалкими, лицо блестело от пота, рот был разинут в охрипшем вопле. Зверь в груди Ви был доволен, почти урчал утробно. Дернуть вверх, занести ногу. Удар. Хруст. Вопль. Прекрасно. На этой вечеринке не хватало только Смэшера и пина-колады. Вот бы они зажгли всем на зависть!
- Ну как ощущения, пиздатый ты рассказчик? Есть еще в запасе забавные истории про Сильверхенда? Или иссяк, мудила ты лживый?! – Ви ощущал, как губы его перекраивает страшная кривая ухмылка.
- Джонни! – Бестия попыталась ухватить наемника за плечо, но Ви отодвинул ее в сторону, вновь направляясь к медленно отползающему на локтях Грейсону. Фиксерша явно решила, что он одержим Сильверхендом, но она ошибалась.
- Ви, – Джонни, все это время остававшийся в той же позе и молчавший, окликнул Ви спокойно, но соло не послушал. Его вел кровавый запах добычи, А добыча, как известно, это святое.
- Ви! – голос рокера приобрел сталь, но в стали этой чувствовалось близкое тепло, словно ее нагрело солнцем. – Это не ты. Все, хватит. Добивай его нахуй.
- Но и не ты. Так кто же тогда? Загадка, блять, – усмехнулся тихо Ви и вытащил из-за ремня Малориан, уже привычно и неосознанно прокрутив ствол в финте.
- Стой, подожди! Я вспомнил насчет Сильверхенда, – человек охуеть как цепляется за свою жизнь, вот и Грейсон в поту, в крови и в слезах все еще не понимал, что после всего им сказанного спасти его ничто было не в силах. Если бы он мог слышать Джонни, то ему стоило бы поблагодарить его за избавление от мучений. Рокер, услышав слова Грейсона, коротко глянул на Ви, а потом закатил глаза, охуевая от тупости арасакского наемника, с таким упорством проебывающего свой последний шанс. – У меня есть кое-что.
- Мне от тебя нихуя не надо, падаль, – Малориан выплюнул один за одним три бронебойных, превративших голову Грейсона в кашу.
Ви продолжал остро сожалеть о том, что Смэшер не составил им компанию.
И совсем немного о том, что Джонни отобрал у него законную добычу.
Комментарий к Black dog in my head Офигенная иллюстрация к главе авторства BananaLover: https://ibb.co/0yYt4bY
====== And in the end guess we paid the cost ======
- Ну и зачем все это было? – Бестия ярилась, Ви слышал в ее голосе разочарование, но было в нем и что-то еще. Боль? Чувство вины? Желание причастного отмежеваться от решения проблемы, когда эта проблема уж слишком глубоко ранит и не дает ни секунды покоя. Так говорят люди, когда они готовы умыть руки и уйти, потому что – «Мы сделали все, что смогли» напоказ. – Мы ничего не нашли. Никаких зацепок.
- Черт, Ви, ну скажи ей… – Сильверхенд тоже ощутимо нервничал, он был разочарован, он не хотел, чтобы Бестия сорвалась сейчас, оправдала себя и ушла в свободное плаванье.
Отличная олдовая компашка друзей: проблемы на проблемах, секреты на секретах, обиды на обидах. Для настоящих чумб в этом кругу все было слишком сложно.
У наемника с Джеки все было проще, надежнее, без выебонов: был Джеки, был Ви, была дружба, они прикрывали друг другу спину и делились всем, каким бы смешным, глупым или позорным ни казалось бы разделяемое. Они доверяли друг другу жизнь, тайны и тылы в бою.
Впрочем, сложно, наверное, сохранять такой искренний настрой, когда вы трахались, и один из вас был влюблен, слеп и полон тщетных надежд, а второй – безжалостный мудила, настолько раскатанный войной и жизнью, что по-настоящему ценил только нескончаемую борьбу. Тут как раз и начинаются измены, возмущение, обиды и предательство. Пиздят те, кто говорят, что дружбу сексом не испортишь.
Стоя между давно мертвым рокером и его до сих пор несвободной жертвой, Ви отчаянно не хотел вписываться в это болото. Он не любил эмоциональных разборок, манипуляций, иносказаний и игр с заделом на будущее. Одно дело стратегия и планирование в работе, совсем другое – когда в дело вмешиваются чувства. Эти танцы по битому стеклу соло никогда не удавались. Он и сам-то по этой странной кривой тропе их нездоровой дружбы с Джонни ступал как по минному полю – тут не обидеть, там смолчать, этого делать не смей, тут – десять раз подумай. Это невыносимо утомляло. И вот ведь, судьба – кривая сука, иначе было нельзя, если не хочешь внезапно получить смертельное ранение навылет. Но рокер смотрел на Ви требовательно, исподлобья.