- Джонни думает не только о том, чтобы отомстить, – обреченно покорился пристальному взгляду темных прищуренных глаз соло.
- Да? А о чем же он еще думает? – бровь фиксерши издевательски ползла вверх, интонации были ядовитыми. Она не хотела тут быть, она не хотела слышать, не хотела знать. Ей хотелось максимально быстро и просто уйти. Сбежать. Забыть навсегда о дохлом рокере, выбравшемся из могилы, видимо, специально для того, чтобы притянуть ее к ответу, растолкать совесть, разбередить рану. Но Бестия была до сих пор несвободна, даже более чем спустя полвека. Сильверхенд все так же незримо держал у себя в руках поводок, накрепко пристегнутый к ее ошейнику.
- О тебе, – это было правдой, и Ви впервые эта правда задела. Что если в этой заботе Джонни было нечто большее, нежели желание оказать психологическую помощь бывшей подруге? Ведь рокербой меняется, хочет исправить свои ошибки. Что если он осознал, что потеря Бестии была такой ошибкой в его жизни? И именно поэтому они сейчас здесь? Новый зараженный, блять, приносит исцеление старому – о, это было бы так символично. Стиснув зубы, наемник заставил себя договорить, потому что требовательный взгляд Джонни все еще выстрелом вонзался ему в висок. – Ему важно, чтобы вы сделали это вместе.
- А! Пытаешься меня подбодрить? Бесполезно, – скрестив руки на груди, Бестия окончательно закрылась, ушла в защиту. Ви остро почувствовал, что она достаточно накрутила себя, чтобы наконец-то покинуть поле боя, притупив чувство вины.
- Смэшер… – все же обреченно начал соло, ясное дело, больше для рокера, нежели от себя.
- Блять! Заткнись! Смэшер тут ни при чем! – вот и праведная ярость подъехала, следующий шаг – «Пошли вы все нахуй, а я домой». – Он просто верхушка гребаного айсберга. Даже если мы его прикончим, что это изменит? К черту! Я ухожу.
И Бестия ожидаемо отчалила, как Ви внутренне и предсказывал.
Она сдала их, своих собратьев по «Атлантиде», всех скопом – в этом соло уверился окончательно. И кое-как жила с этим до сих пор, пока не вернулась ее ненавистно-любимая серебристо-стальная совесть – все такой же пламенеющий и молодой, не сдавшийся и не продающийся. И Бестии хотелось бы быть для него снова той же – чистой и горящей, но мир уже внес свои коррективы, перекроив ее вдоль и поперек, слепив под жестокие реалии.
Кошмарная, на самом деле, ситуевина.
Ви ярко ее себе представлял: сидишь ты себе, такой, в «Посмертии» – самый уважаемый фиксер города, лучшие заказы, связи на самом верху, эдди рекой, город почти у твоих ног… И тут, здрасте пожалуйста: привет, Бестия, это я, Джонни, вернулся из ада. Смогла забыть меня? Или где-то в области сердца все еще покалывает темными ночами, когда бессонница распинает на дорогущих чистых простынях? Как революция? Как «ебаная Арасака» (тм)? Как твои принципы? Ниче не жмет, нигде ниче не ворочается?
И ты сидишь посреди всего богатства и уважения, которых достиг за восемьдесят лет, построив их на предательстве себя, своих чумб и принципов, и понимаешь, что сидишь на самом деле в говне, а не в золоте, как ты упорно пытался себя убедить. А эта дохлая небритая сволочь в грязном потрепанном броннике, припорошенный бетонной пылью Арасака-тауэр, все такой же кристально чистый, сияющий и искренний, как ты когда-то. Даже с руками в крови. Вечно объебанная бухлом и препаратами язвительная совесть, которая даже ничего не предъявляет, а только стремится тебе чем-то проникновенно дружески помочь. И от этого еще отвратительнее.
Да это ж ад какой-то, бедная женщина! Ви аж вспотел под самурайкой.
- Пускай идет, Ви, – к слову сказать, соло и не собирался гнаться за фиксершей, нутром чуя, что сейчас это бесполезно, каковы бы ни были намерения рокербоя. Джонни пропал в помехах, и переместился, нарисовавшись восседающим на контейнере, задумчиво качая ногами, не достающими до земли. – Она успокоится, просто в такие моменты ей хочется побыть одной. А пока обыщи говноеда. Если у него есть что-то мое, я хочу это вернуть.
Эта просьба была Ви куда более симпатична, чем невольное участие в дружеских разборках Бестии и Сильверхенда. Дружеских ли?..
Покойный Грейсон не врал, он и правда хотел выкупить свою глупую жизнь кое-чем, принадлежавшим рокеру. В кармане его штанов обнаружилась карта доступа к тяжелому грузовому контейнеру.
- Твою мать. Я, кажется, знаю, что это, – редко на лице рокербоя можно было увидеть такую вот ничем не омраченную довольную улыбку, почти мальчишескую. Ви даже потерял пару секунд, позволив себе искоса насладиться завораживающим зрелищем – каждый раз непривычно до мурашек, словно кошка расхохоталась тебе в лицо. Что интересно, в отношении людей Ви таких улыбок от Джонни не замечал. Только в отношении вещей и ситуаций. Это тоже многое говорило о рокере, его характере и отношении к миру. А наемнику до судорог хотелось, чтобы Сильверхенд хотя бы раз так улыбнулся ему – легко, открыто, от всей души. Пусть желание это было глупым, где-то даже унизительным – потому что казалось, что улыбку эту надо чем-то заслужить, как-то добиться… Но, Ви был уверен, что за заслуги рокербой улыбками не разменивался. То, что вызывало такую реакцию у Джонни, должно было просто существовать, не пытаясь быть чем-то или кем-то. Опять эти ебаные экзистенциальные сложности, в которых Ви плутал как полуслепой во тьме. Возможно, Ви для Джонни банально в этом смысле не существовал, и это стоило бы просто принять.
Еще не стянув брезент, соло уже знал, что именно он увидит под ним. Очертания были вполне себе красноречивыми. Создавалось ощущение, что то ли Смэшер, то ли Грейсон и правда были немного повернуты на Сильверхенде. Чем иначе объяснить этот дикий музей памяти?
- Моя тачка, – от крайних удовлетворенности и любования в голосе рокербоя казалось, что будь он сейчас материальным, возможно Porsche, прятавшемуся под покрывалом, перепало бы немного настоящей ласки. Старый раритетный спорткар был небольшим, в косвенной компенсации Джонни явно не нуждался. Ви знал характеристики автомобиля, хотя никогда и не водил такую модель: машинка была чистым зверем, причем норовистым, требующим умелого и опытного седока. И эта тачка неимоверно подходила рокеру – дикая, сложно управляемая на поворотах, разгоняющаяся до максимума за мгновения. Интересно, сам-то Сильверхенд понимал, насколько характерную он себе выбрал модель? Или же тянулся к подобному неосознанно? – Садись. Даже разрешу тебе вести.
На бампере фирменным шрифтом красовалась надпись SAMURAI, на подголовниках заднего сидения скалился яркий красный демон лого группы. Ни у кого не возникло бы сомнений, чья именно тачка была перед ним.
- Может хочешь сам?.. – восторг рокербоя был таким искренним и ностальгическим, что наемник просто не мог не предложить от чистого сердца. Ви остро понимал и чувствовал, что у Джонни руки чешутся вновь коснуться руля, ощутить власть управления этим диким зверем, почувствовать себя живым именно в том, что дарило ему, кажется, настоящее удовольствие. Ви мог бы поклясться, что на лице рокера отразилась буквально на миг борьба, но тот лишь вновь как-то внимательно и долго взглянул на соло, словно прикидывая – сказать что-то или же промолчать.
- Валяй ты, пацан. Не будем рисковать нестабильностью нашего подключения на таких скоростях, – Джонни качнул головой и переместился на переднее пассажирское сидение. – Поехали на эти месторождения. Хочу посмотреть, на что это похоже – где эти хуесосы закопали мою бренную жопу.
С управлением Ви справился, надо сказать, не сразу, но приноровился в итоге.