- Так вот оно как… – медленно опустившийся на импровизированную скамью рокер выглядел бледным в зеленоватом свечении газовых факелов, непривычно растерянным, словно в кои-то веки не мог ни найти слов, ни разобрать своих же чувств. Ссутулившись, Сильверхенд уперся локтями в колени и опустил голову. В позе его читалась не столько обида, сколько озадаченность. – Здесь вообще ничего нет.
- Джонни, ну а чего ты ждал от Арасаки? – смотреть на состояние рокербоя для Ви было невыносимо. Джонни никогда не терял самообладания, всегда находил в себе силы для выебистой шутки, похуистичного мата, иронии или злобы, но сейчас он выглядел по-настоящему сокрушенным, потерянным, совершенно беззащитным. Внутренний инстинкт побуждал наемника разорвать кого-нибудь, встать на защиту, но никакого врага типа Грейсона тут не было, здесь могли помочь только слова. И поэтому Ви говорил. Утешал, как мог. – Что эти мудаки поставят тебе памятник или цветов принесут? Только они знали, где оставили твое тело.
- Да нет… Не знаю. Знака… – рокер был непривычно алогичен, но соло это не удивляло. Если б Ви, будучи энграммой, через пятьдесят лет попал на место своего упокоения на свалке, он бы, наверное, охуевал так же, не находя в себе ни слов, ни сил на принятие. И это еще при том, что он был фигурой рядовой, неизвестной. Но растерянный голос Сильверхенда, все такого же потерянного и неверящего, резал наемника по живому. Джонни отсутствующим взглядом рассматривал газовые факелы, роняющие на его бледное лицо кривые тени. Если бы это было возможно, Ви согласился бы сейчас заменить рокербоя на этом пути и пережить все это сам. Раз двадцать. – Хотя бы чего-нибудь.
- Тебе правда нужны эти бессмысленные знаки? – вопрос был тупым – по Джонни и так было видно, что ему совершенно необъяснимым образом был важен этот ритуал, эта призрачная память, но соло надеялся, что ему удастся хотя бы немного расшевелить рокера.
- Видимо, да. – Сильверхенд, кажется, удивлялся сам себе. Откуда-то изнутри пыталась прорваться логика привычной его сущности, но потрясение и эмоции были сильнее, и рокербой продолжал ошарашенно говорить искреннюю правду. Повернувшись к Ви, Джонни как-то жадно, словно в поисках знакомой поддержки, твердой почвы среди зыбких песков, впился болезненным взглядом обреченного в глаза соло. – Я думал, я почувствую, что кончился какой-то этап. Что я попрощаюсь с прежним Джонни и начну все сначала.
- А вместо этого ты почувствовал..? – наемник сполз со своего листа кровельного настила и уселся на корточках перед рокером вплотную, пытаясь поделиться хотя бы частью своего тепла и силы, дать осознать и прочувствовать, что он рядом.
- Словно меня никогда и не было. Или словно я опять сижу в Микоши.
Мысли Ви судорожно вращались в голове в попытке найти решение, нащупать что-то, что поможет Сильверхенду прорваться через это удушающее состояние потерянности и несвободы. И нужная мысль пришла.
- Сейчас мы это исправим, – широко улыбнувшись, Ви зацепил с земли осколок и показал его все еще недоумевающему рокербою.
Металл кровли был мягким. Соло нашел свободный от пошлых надписей про анал и чью-то мамку отрезок и с усилием глубоко выцарапал надпись «JS 2023», затем отряхнув ладонью поверхность от металлической пыли.
- Так лучше? – Ви кивнул Джонни, приглашая заценить, но тот, оказывается, и так наблюдал безотрывно за процессом появления надписи.
- Немного, – на улыбку наемник в целом и не надеялся, но вот того, что Джонни задумчиво нахмурится – не ожидал точно. Впрочем, из голоса некие придушенность и растерянность как будто ушли. Но сменились каким-то жадным болезненным интересом. Ви шкурой ощущал насколько важен для рокера его ответ. – А если б это реально была моя могила, что бы ты написал? «Здесь лежит Джонни Сильверхенд…»
Рокербой откинулся назад, словно бы и правда рисуя перед внутренним взором могильный камень. Вытянутая вперед хромированная рука словно визуализировала текст на надгробии. Карие загадочные раскосые глаза прожигали Ви требовательным взглядом поверх авиаторов.
Здесь нужно было ответить предельно честно. Момент этого требовал. Что мог сказать соло? Если бы ему самому пришлось писать эпитафию в двух словах для Джонни… «Рокер, который не сдался»? Слишком обезличенно, словно бы написано не родным человеком, а кем-то из толпы. «Легенда Найт-Сити»? Было ли до этого дело самому Джонни, хоть он и называл себя так сам? Сколько их, тех легенд – приходящих, ярко сияющих, сгорающих на этом пути? Кто мог написать такое? Кто угодно. Но не это было в Джонни для Ви пронзительно важным. «Человек, которого я парадоксально безответно полюблю после его смерти»? Это да, это пиздецки лично, но для надгробия как-то не очень подходит, не правда ли?
- «Человек, который спас меня», – и не только от смерти, подумалось Ви. Как ни странно, но и от одиночества, и от неверных решений, и от самого себя. Сломанный одинокий искалеченный человек, не умевший спасти себя, спасающий Ви раз за разом. Это было нелегко, это было зачастую болезненно и временами безжалостно, но это было спасением. Это было честно, это было от чистого сердца. Этот ответ полностью удовлетворял Ви, безоговорочно.
- Ви… – покачав головой, Сильверхенд снял авиаторы, коротко и серьезно посмотрел наемнику в лицо, и поднялся на ноги в голубоватом сиянии помех. Из его взгляда, кажется, исчезли загнанность и растерянность. – Ты не представляешь, как я хочу, чтобы так и было.
«Но так уже есть» хотелось возразить Ви, но он промолчал, потому что рокербою, кажется, было что сказать. И это требовало внимания и тишины. Так что соло плавно качнулся назад, вновь усаживаясь на кровельный лист, служивший ему скамейкой. Джонни стоял перед ним, глядя сверху вниз – плечи отведены чуть назад, авиаторы в руках на уровне ремня, мертвенный свет газовых факелов обрамлял его силуэт, окрашивая кожу потусторонним светом, играя на металле кибернетической руки.
- Слушай, я понимаю, что проебался по всем фронтам. Я разочаровал или обманул всех, кто мне верил. Запомнился всем как бесчувственный эгоистичный мудак. – Ви молчал и слушал, тихо охуевая. Если от живой настоящей улыбки Джонни веяло хохочущей кошкой, то от его внезапной выворачивающей искренности с непривычки хотелось укрыться в блиндаже. Зная рокера, наемник осознавал бесценность этих признаний, это было из того же разряда оглушающих открытий, как и обещание пожертвовать собой. Сильверхенд, как все мы хорошо помним, чумбы, по его принципиальному мнению никогда не ошибался. Ви не хотел менять Джонни, но, как оказалось, вовсе не зря верил в то, что Джонни умный мужик и до всего нужного рано или поздно дойдет сам. Вера в Джонни – самая безнадежная, по мнению остальных, вера среди всех… И вот поди ж ты. – Но кое-что мне все-таки удалось. Мне удалось не проебать то, что нас связывает.
- Наверное, Джонни… Хоть ты и очень старался, – если покривить душой, то Ви мог бы утешить горечь Сильверхенда уверениями в том, что между ними все всегда было отлично, но честно ли было бы выдавать ложь в ответ на правду? Рокербой удивленно приподнял бровь, и наемнику, тяжело вздохнув, пришлось-таки объясниться. Даже начинающий подрубать Сильверхенд все равно оставался в большей своей части Сильверхендом. – Ты спасал меня, но ты же наебывал меня и использовал. Ты знаешь сам, Джонни.
- М-да. То есть второго шанса мне не видать? – если бы ситуация не была настолько пронзительной и обезоруживающе искренней, Ви мог бы начать составлять мануал по выражениям лица рокербоя – удивление, припоминание, задумчивость, осознание. Блять, все это было таким знакомым, почти родным, что уже и не раздражало вовсе. Классический Джонни, знакомый, уютный, понятный. Кому скажи – не поверят, сочтут мазохистом. Полное понимание своего близнеца или стокгольмский синдром? Нахмурившись, рокер нацепил авиаторы обратно и опустился на обломок кровли бок о бок с Ви, почти соприкасаясь плечами, щелкнул зажигалкой и закурил. Соло отзеркалил жест, прикурив реальную сигарету. – Большинство тех, кого я считал друзьями, даже в одной комнате со мной с трудом могли находиться. Ты оказался моим самым близким человеком, Ви. Мы же круглые сутки вместе. И несмотря на это… я почему-то не вызываю в тебе ненависти. По крайней мере, мне так казалось… раньше.