Ранее вынужденное общее существование теперь расцветало какими-то новыми дикими красками, замешанными из сумасшедшей несбалансированной смеси дофамина, серотонина, эндорфинов и адреналина. У соло гормоны были настоящими, у Джонни, видимо, цифровыми, впаянными в память энграммы, но это не мешало им обоим испытывать невообразимое наслаждение от всего происходящего – от секса, от общения, от ироничных пикировок, от молчания на двоих, от взаимных мимолетных и прямых взглядов.
Да даже от ссор они получали неимоверное взаимное удовольствие – будь то спор по поводу тактики штурма очередной базы корпы, разбор характеристик оружия, обсуждение новых имплантов для их тела или результатов гонок и допущенных ошибок. Упоенно срались, умудряясь охрипнуть как голосом Ви, так и оба мысленно, – до щедро расплескиваемого яда и отборного изощренного мата, а потом внезапно и нелогично отчаянно вцеплялись друг в друга и сливались снова в единое идеальное целое, горящее в испепеляющем пламени.
Обычно оба они взрывались одномоментно, как первоклассный термоядер, в желании быстрее взять, разорвать, вжаться, слиться. Совпадали темпераментами и манерой секса идеально. Трахались как ебаные звери, когда быстро, жадно и жарко, а когда охуительно, – так же жадно и жарко, – но долго, и тогда особенно мучительно. Для Ви, само собой. Потому что на рокере-то следов не оставалось, а вот наемник ходил теперь вечно в таком виде, словно только вчера на него напало дикое животное. И позавчера тоже. И, в общем-то, ежедневно нападало. И иногда не по разу. Но Ви был в восторге, потому что, будь Сильверхенд живым, то ходить бы ему в таком же состоянии. Таков был их голод друг по другу. Возможно, оба они наглухо ебанутые, возможно, это биочип перекраивал их. Но их желание слиться было практически неудовлетворимо до конца, как бы безумно они ни трахались, как бы ни вжимались друг в друга, сколько бы ни отдавали. Им всегда было мало буквально сразу после того, как они обессиленно закуривали.
Будущее, не сговариваясь, не обсуждали. Договоренность оставалась в силе, тоже крепко неразрывно связывая их. Громоздилась никем нарочито и тщательно не замечаемым слоном в гостиной. Изменившиеся между ними отношения поправок в целях и исходе не предусматривали. С присущими ему упрямством и целеустремленностью рокербой реализовывал свои планы перед финальным рывком. В отличие от соло, не пытался притормозить, наслаждался происходящим между ними попутно, словно стараясь в сжатые сроки надышаться перед неотвратимой смертью. Возможно, так и было. И теперь ему понадобился Керри Евродин, блять. Друзей попроще Сильверхенду не завезли.
Нет, в принципе, даже если бы Джонни попросил соло завалиться в мэрию на стаканчик вискаря с заместителем мэра один на один, Ви бы исполнил и это желание рокера в силу своих возможностей, которые росли день ото дня. Захватил бы верный Малориан, зачистил бы периметр, вискарь бы с собой принес, заместителя морально подготовил… В целом, доебаться до суперзвезды мирового масштаба было идеей забавной, но вполне рядовой и нихуя не удивительной для того, кто таскал у себя в голове Джонни, мать его, Сильверхенда.
Холмы Норт-Оука нависали над Найт-Сити, сияли ослепительно чистыми окнами богатых вилл и поместий, поражали отличными, ровными, свободными дорогами, блистали новенькими фигурными коваными оградами, хвастались скромным обаянием буржуазии и яркой жизнью деятелей искусства. Там сосредотачивалась вся поднимаемая со дна города пена. Какую-то ее часть размывало и уносило обратно в грязные стоки. Кто-то умудрялся осесть и закаменеть, зацепившись за крепкую породу. Когда-то, совсем недавно, наемник мечтал о доме в этом районе. Где-то по соседству с вышеупомянутым Евродином. Теперь же Ви хотел успеть за оставшееся ему время совершить что-нибудь действительно важное. Например, прекратить опыты Арасаки с сознанием и личностью. Куда уж там суперсовременному шикарному особняку…
А сейчас они с рокером стояли на берегу мелкого пруда у самого основания холма, являвшегося основанием для виллы Керри, и пялились на домину чумбы Сильверхенда, словно два отчаянных безбашенных полководца на крепость, которую был дан приказ взять до заката. Оба возмутительно не вписывались в роскошь района. Один – своим идеальным, но все же рокерским стилем, другой – уличным, нарочито небрежным видом. Для того чтобы соответствовать антуражу, на них было маловато золота. Не было вовсе, если уж говорить точно.
- Реально хочешь навестить Евродина в его же логове? – подрубив продвинутую оптику, Ви издалека обозрел предполагаемое поле боя. Уже отсюда было видать охранных роботов новейшего поколения. Еще должна быть, наверняка, система видеонаблюдения и навороченная сигналка. Но отсюда не разобрать, нужна была рекогносцировка.
- Ну да. Чего тянуть кота за яйца? – пожав плечами, рокербой подцепил с земли энграммный камешек и, лениво замахнувшись, бесподобно красивым движением расслабленно запустил его в прыжки по глади воды.
Оставив сканирование периметра, Ви обернулся, наблюдая за необычными рисовано-наплевательскими движениями Джонни. Тот ходил вправо и влево по берегу, то и дело нагибался пластично и гибко за очередным камешком – и все повторялось. Брови соло неконтролируемо ползли вверх.
Дело было в том, что за время, проведенное вместе в одном теле, за все эти дни круглосуточного общения Ви изучил Джонни вдоль и поперек: все выражения ставшего родным, не являющегося, но кажущегося идеальным лица, всю мимику, всю жестикуляцию. Нехотя швыряющийся снарядами рокер… играл в безразличие. О, нет, ему отнюдь не было сейчас так наплевать, как он пытался тут отыгрывать на публику. Слишком уж томные движения, излишняя рисовка напоказ, несвойственные обычной искренности Сильверхенда, заметные, например, лишь тому, кто мог бы проводить с ним все двадцать четыре часа каждые сутки. Наемник мог бы поклясться, что рокербой нервничал. Переживал. Хотел видеть Евродина? Волновался за него? И нипочем бы никому не признался в этом, судя по всему.
- Ты же постоянно с ним из-за чего-то срался, – побывав в голове Джонни, Ви помнил образ Керри и эмоции, которые сам рокер испытывал по отношению к своему чумбе. Помнил их дружбу. Помнил их громовые срачи.
Вот объебанный в хламину Сильверхенд, раздираемый на части ненавистью и безумием, на концерте тянет из-за пояса Малориан, хрипло и злобно орет в микрофон свои лозунги, клеймит корпы, пламенно заводит толпу, проклинает и призывает, срывает голос, раздувает пожар, и палит из ствола прямо над головами публики.
Вот Керри после концерта кричит прямо в лицо рокербою, что тот ненормальный, и заебал своей хуйней всех и каждого. Джонни, все еще в дровища, злой, потный после концерта, огрызается, хамит, несет самовлюбленную параноидальную амфетаминовую ересь. Он искренне уверен, что все претензии к нему – от жалкого страха окружающих, не ценящих его отчаянной бравой смелости, а вовсе не от того, что он чуть не прострелил голову парочке собственных фанов. И, по мнению соло, рокер ни хуя не видит, что сейчас Керри, выкрикивая этому объебанному сумасшедшему чудовищу в лицо правду, пытаясь достучаться до его затуманенного разума, показывает куда больше смелости, чем сам Сильверхенд своими бессмысленными и опасными панковскими выходками.
- И че? С тобой мы тоже постоянно сремся, – ответ рокербоя краток и логичен, не поспоришь. Да, Джонни и Ви срались, но при этом готовы были жизнь отдать друг за друга. Почему с Керри должно быть иначе? В конце концов, Евродин и Джонни знали друг друга сто лет, вместе видели некоторое дерьмо. Да и можно ли, в целом, не сраться с рокером, даже будучи с ним в отличных отношениях? Сомнительно. Не стиль Сильверхенда. Рокербой возобновил свои прогулки вдоль берега, снова задумчиво и отстраненно залипая на швырянии камешков в воду. – Кстати, я с ним не срался. Это он не мог решить, чего ему хочется: выебать меня или выгнать из группы.