- Угу, слышал, – усмехнулся иронично Джонни, приподняв бровь и прищурив на соло свои ацтекские глаза. Да еще и голову запрокинул так, как особенно любил Ви. Наемник просто не мог им не любоваться в этот момент. И это было, как ни удивительно, не про внешность, а вовсе даже про жесты и энергетику. – Грация пантеры, все дела… Мне говорили.
- Похуизм медоеда, блять, – отбрил Ви с зарождающейся нежной, влюбленной и подъебистой улыбкой, а потом примерил ассоциацию на рокера окончательно и, не сдержавшись, грохнул хохотом, еле успев отвести от лица руки рипера. Выглядел, наверное, полным ебанатом, сложившимся во внезапном приступе психоза, но ничего поделать с собой не мог. От ржача пылал болью еще не вправленный нос, снова закровили губы, но остановиться соло не мог, стонал и всхлипывал, вспоминая древний мем из сети. – Тоже мне, пантера... Ебанутый медоед ты и есть, животное!
- Какую еще древнюю хуйню из сети хранит твой дырявый мозг? – Сильверхенд старался терпеть до последнего, но, видимо, мем не обошел стороной и его, потому что губы его дрожали все сильнее, ноздри трепетали, а глаза щурились, пока рокербой не грохнул таким же оглушительным хохотом, согнувшись и упершись ладонями в колени. – Да ты просто ебаный поэт, Ви!
- Медоеду все похер! – заходился в изнеможении Ви, уронив лицо в ладони, но, не в силах заткнуться, глухо давился дальше сквозь смех. – У медо… медоедов… сравнительно длинное туловище… Бля-я-я-ять… И отчетливо выраженные крепкие, сука, широкие плечи… Глядите, полным-полно пчел! Думаете, медоеду есть до них дело?! Да ему похуй!!! Он лезет в самое... самое... пчелиное гнездо…
Тут наемника разобрало окончательно, он застонал от хохота и, задыхаясь, сполз на пол.
- Ты ебанутый, ты знаешь, Ви? Таких комплиментов… Бля-я-я-ять... – не удержавшись, Джонни опустился, скрестив ноги, рядом с Ви и уткнулся ему в плечо, утирая выступившие на глазах от смеха слезы.
А соло ржал, пока у него не заболел пресс, а потом сам привычным движением вправил свой многострадальный нос и, забив даже на присутствие свидетеля, в изнеможении склонился, ответно уткнувшись лицом в плечо рокера, привалился тяжело всем телом, чувствуя, как Сильверхенда все еще потряхивает от хриплых смешков, отдающихся где-то глубоко и глухо в его груди.
Жесткая щетина рокербоя колола его лоб и висок, теплое дыхание обдавало кожу, обволакивало знакомым запахом, и Ви ощущал себя почти на вершине мира, ощущал себя бесконечно живым, ощущал себя бесконечно счастливым, правильным, целым. Он выдрал свою победу, он сделал это так, как пообещал, сдержал слово, не позволил Джонни пострадать. Пусть немного потрепанные, но они были тут, вместе. Победители. Сегодня – победители.
Сердце наемника сжалось до боли от переполняющего восторга, от бескрайней невыносимой любви к человеку, чьи волосы щекотали сейчас его ухо. Кольнуло в груди вновь как-то нехорошо, смертельно.
А в голове щелкнул переключатель проигрывателя, вбивая в мозг аккорд за аккордом гитарный проигрыш, строка за строкой хриплый, сорванный любимый голос:
«C-can you feel it?
Can you touch it?
Get ready ‘cause here we go».
И Ви не мог завороженно не повторять про себя по кругу:
«C-can you feel it?
Can you touch it?
Get ready ‘cause here we go».
Виктор Вектор смотрел на Ви неодобрительно и с тихим сожалением.
Комментарий к Can you touch it? Медоед, которому на все похуй: https://www.youtube.com/watch?v=mMCTX58yZZY
====== C-can you feel it? Can you touch it? ======
- Звони арасачьей суке, – за стеклом неярко и сочно горело закатное солнце, бросая розоватые и желтые блики на соседние высотные здания, на снующие мимо ави. Невыносимо отблескивал негасимый неон рекламных щитов. Приглушенные усталые лучи красиво высвечивали четкий темный силуэт Сильверхенда, стоявшего у окна, отвернувшись от комнаты, отвернувшись от Ви. Руки скрещены на груди, широкие плечи напряжены – видно по мышцам спины под тканью майки. Вся фигура выражала собой готовность, собранность и пружинистую энергию. – Давай. Пора. Разделаемся с последним дельцем на сегодня, и ты наконец-то передохнешь.
Требование было не то чтобы неожиданным: наемник и сам знал, что звонить необходимо… Просто так уж получилось, что звонок откладывался и откладывался. Не просто так, само собой, – по важным причинам. Каждый раз находилось какое-то мелкое занятие: нужно было принять душ, переодеться, сходить закинуть окровавленный шмот в стирку в прачечной на этаже, снова обработать бровь, заклеить фиксирующим пластырем изводяще ноющий нос, ответить на электронную почту, покормить кота… Да мало ли еще бытовых дел может быть у молодого наемника вечером дома?
Рокербой все это время с дивана исподлобья наблюдал за Ви, неспешно занимавшимся повседневными простыми делами. И молчал. Ни слова не говорил. Так молчал, что соло прямо всей кожей, словно наэлектризованное покалывание, ощущал это давление, этот намек, этот, сука, бессловесный пинок под задницу. И стойко не обращал внимания, упорно избегал смотреть в сторону Джонни.
Но серьезно, чум, ты собрался игнорировать свое второе «Я», все эмоции, мысли, взгляды и действия которого транслируются тебе прямиком в мозг? Оба они все знали и все понимали о действиях и их предпосылках друг друга. Но до определенного момента давали друг другу право на молчание.
Теперь, как Ви ни старался судорожно придумать себе какое-нибудь еще дело, ему пришлось согласиться, что они закончились. Если он, конечно, не хотел привести в порядок оружие, но рокер прекрасно знал, что это наемник делал не далее, чем вчера. И этого Сильверхенд бы Ви не спустил. Поэтому, обозначив свое поражение и готовность к диалогу, соло завалился раздраженно на диван, вытянув ноги – вот он я, дескать, валяй, начинай. И рокербой все это прекрасно чувствовал. И, конечно же, начал.
Набрать номер и договориться о встрече – перейти определенный рубеж. Все, что оставалось им с Джонни, это правильно провести беседу и вытряхнуть из холодной бляди информацию о физическом нахождении ебаного логова безумных ученых – точки доступа в Микоши. Все. Ну, пожалуй что, не обнулиться в процессе, неправильно построив беседу. Получить координаты, проработать план и… осуществить его. Разделиться. Избавиться от рокера.
- А что будет после с тобой, Джонни? – взгляд наемника против воли стал больным, страдающим. Он чувствовал, как горе и нетипичный страх выжигают ему зрачки. Он буквально терял силы жить, когда думал о том, что Сильверхенд просто исчезнет из этого мира. Перестанет существовать. Уйдет из жизни Ви навсегда. И, блять, хуй с ней, с жизнью Ви – не самое главное это горе, вот серьезно! Если бы перед соло стояло условие о том, что рокербой сможет жить, но Ви больше никогда его не увидит… Да наемник, не задумываясь, согласился бы! Только бы Джонни жил, только бы просто знать, что он есть где-то, живой, горячий, сильный, может быть, даже счастливый хотя бы иногда, хотя бы немного… Но Ви нельзя было об этом думать. Он обещал. Он, сука, обещал, но как же это было сложно!
И Ви намотал новый виток на кривой клубок в своем пылающем мозгу:
«C-can you feel it?
Can you touch it?
Get ready ‘cause here we go».
- Без, блять, малейшего понятия. Но за свою жизнь и посмертие повидал столько всякого говна, что вряд ли что-то сможет меня удивить. Может быть, твоя энграмма перезапишет мою на биочипе. Может быть, Альт вытащит меня в сеть за Заслон. В душе не ебу, Ви, – не оборачиваясь, явно не желая смотреть соло в глаза, Сильверхенд напряженно пожал плечами.
- Я буду… – сколько бы Ви ни старался держать себя в руках и вести себя, сука, адекватно, в последние дни его все равно позорно прорывало, словно плотину под сильнейшим напором потока воды. Потока каких-то диких эмоций. Похуй: успеть, сказать, сделать, поцеловать, донести все важное, одарить тупой банальной лаской, прижать лишний раз к себе, пробормотать нежности, показать свою, блять, любовь, тепло и поддержку.
Они ощутимо умирали вместе. Непонятно, страшно, неизведанно, туманно, бессмысленно. Каждый по-разному. Совершенно одинаково. Двумя разными смертями. Одной на двоих. Ви – медленно и в процессе. Джонни – в перспективе.