- Ну да, – насмешливо протянул рокербой, воззрившись на Ви исподлобья с сомнением, – это никогда не поздно. В общем, чуть что – сразу сваливаем.
И соло сам бы радостно прямо сейчас развернулся от порога и ушел бы домой доживать оставшийся ему жалкий срок, если бы не обещал Джонни разъебать Микоши в лоскуты. Так, чтобы места мокрого не осталось. По кирпичику. В пыль ебаную. Но для того, чтобы быть охуенным разъебатором и нестись счастливо что-либо уничтожать, неплохо бы для начала получить координаты. Чтобы нечаянно не наебнуть детский сад или дом престарелых. И полгорода в придачу, ага.
В общем, Ви собирался сваливать только при крайней необходимости.
Двери лифта разъехались и наемник заимел возможность мимолетно порадоваться модному контрасту: тут телохранители были в белых блестящих костюмчиках. Ничуть от этого не менее отвратительных, чем те черные, внизу. Градация у них что ли по цвету одежки, в зависимости от приближенности к драгоценному телу? Гребаный пиздец.
- Ханако-сама ожидает вас, – доложился молочно-белый братец все с той же профессиональной алеющей оптикой, а Ви, проталкиваясь через лес голубых помех на Кироши, коротко внутренне хохотнул от мысли, что и ботинки опездолам для полноты образа могли бы подобрать в цвет, а не напяливать черную классику.
Огромный зал с высоченным, теряющимся во мраке потолком был окутан мягким тусклым светом. В панорамные, от пола до потолка, окна ломился, разбиваясь на острые осколки, дождь. В и так мучительно пылающий мозг вгрызались звуки какой-то классики, исполняемой на рояле что ли… Ебучая пицца снова задорно исполнила джигу где-то в пищеводе. И соло был с ней согласен – музыка ему тоже пиздецки не нравилась.
- Она всех выгнала. Херово, – рокер прошел по мраморному полу холла – четко отстучали каблуки казаков по камню – и остановился на самой границе зоны ресторана, не переступая широкой обозначенной линии. Сиял пронзительно вертикальными резкими линиями на фоне прозрачных стекол, исчерченных крупными каплями.
Ви вновь в голову толкнулась ночная мысль о том, насколько Сильверхенд уместен, куда ни занеси его нелегкая судьба. Так вот, именно тут, посреди дорогущей мебели, позолоченной посуды, черного с прожилками мрамора и выебистого антуража он полыхал еще сильнее, чем обычно. Поза его была напряженной на грани, на лице рисовались ярость, недоверие и презрение – и он был на голову выше всех этих выебонов: искренний, стильный в своей простоте, горящий правдой и свободой. Даже будучи мертвым. Природа и животная дикость посреди стреноженного и загнанного в рамки пространства.
И от этого невыносимого несоответствия наемника внезапно затопила оглушающая всепоглощающая ненависть: к окружению; к присутствующим в зале чудовищам, давно привыкшим изящно прогуливаться по трупам людей низших, блять, каст; к пустым, ничего не значащим понтам; к сучьей сложившейся системе; к ненасытной алчности. Они окончательно охуели в своей погоне за властью и эдди! Мели в свои жадные пасти все, до чего могли достать. Подтянули под себя материальные блага и взялись теперь за человеческие души, утонченно и выебисто небрежно утирая губы шелковым платочком после каждого с наслаждением поглощенного рваного, истекающего кровью куска. Ебаные блядские монстры!
Бешенство накрывало грубыми рывками, стискивало горло до невозможности дышать, ослепительно взрывалось в голове, отсвечивая белизной под веками.
Ви хотелось орать. Ви хотелось выдернуть чеку и катнуть гранату к изящным ногам женщины в белом, задумчиво и небрежно играющей на рояле; чтобы ее разметало в кровавый фарш – импланты, блять, в одну сторону, туфли в другую. Ви хотелось достать Малориан, крутануть финт и снести мерцающие алым головы молочно-белым близнецам-телохранителям – так, чтобы от дыр в их мозгах сохранились только тоненькие окантовки черепов по краям. Ви хотелось выебать их в самое нутро, оставить незаживаемую смертельную рану, уничтожить без остатка. Смести с лица земли!
Прекратить это ебаное безумие, сука, блять!
Блять! Блять!! Блять!!!
Пиздец!..
В голове вновь громко щелкнуло, окатило резким запахом паленого, и соло словно выкинуло из пылающего, раскаленного до предела здания на свежий воздух. Жадно и судорожно он глотнул кислорода в измученные легкие – оказалось, что какое-то время и не дышал вовсе.
Это был не он… Это был рокербой. Джонни выворачивало наизнанку, выкручивало в безумии, он горел от ярости и горечи и ничего не мог с собой поделать. И вся эта кипящая лава изливалась беспощадно прямиком в сознание Ви, распарывая на части от сумасшествия и гнева.
С трудом продираясь, будто сквозь острые ранящие обломки, через транслирующиеся чувства и мысли, наемник моргнул с усилием, стараясь отделить себя от рокера.
Терпим. Дышим. Терпим.
Микоши. Информация. Деловой тон. Последняя надежда. Отыгрыш роли.
Продолжала изматывающе вбиваться в больной мозг клавишная лживо-спокойная классика, тяжело наваливался густой цветочный аромат, путаясь с запахом жженого пластика, усугубляя тошноту. Поразительно, вроде жральня, а едой и не пахнет вовсе. Серьезно, лучше бы тащило дешевыми буррито, чем эта изысканная отвратительная хуйня.
- Джонни, блять, пожалуйста… Нам нужна информация. И после мы наебнем этих блядей так, что им мало не покажется, – скрипнув зубами, Ви двинулся вперед, к тонкой фигурке женщины в белом и золотом, играющей на рояле, попутно привычно сканируя помещение на предмет укрытий, возможных позиций для атак, точек доступа в местную подсеть и тепловых сигнатур. – Мы должны узнать координаты Микоши… Мы не можем убить их или уйти. Пока. Ты сам знаешь.
Оптика насчитывала пять объектов: сама Ханако, двое близнецов-альбиносов, да пара чумб из обслуживающего персонала, застывших в вышколенных почтительных позах у барной стойки. Стояли недвижимо, словно манекены, не смея, кажется, даже моргать. И это тоже было пиздецом. Это ж до какого животного состояния нужно довести ситуацию, дотащить, сука, различия между людьми, чтобы требовать от них такого унизительного поведения? Корпоратские хозяева жизни, блять!
Соло остановился у возвышения, на котором громоздился хищно черный рояль. Белая, блять, королева поднялась с сидения ему навстречу: чопорная, движения скупые, четко рассчитанные, в жестах точно отмеренные превосходство, вежливость и еле заметная снисходительность.
Сильверхенд молча, кажется, каким-то невообразимым усилием воли временно взяв себя в руки, переместился, устроившись в полностью закрытой угрюмой позе на стуле с высокой спинкой у одного из столов, уставленных нестерпимо блевотно мерцающей позолоченной посудой: вытянул ноги, положив одну на другую, плечи ссутулены, руки скрещены на груди. Хром кибернетического протеза бросал многочисленные слепящие зайчики от освещения и обилия в окружении блестящих предметов. Сам рокербой был мрачнее тучи, смотрел исподлобья, тонкие губы кривились в ядовитой горькой усмешке. Ви постоянно шибали напрямую в сознание остервенение проигравшего, дергающее желание действий, побуждение уничтожать, неимоверные, просто титанические усилия сдержаться. Но ярче всего было отвращение – до желания блевать.
Беседа катила изысканная, наемник старался отыгрывать свою роль подыхающего и отчаявшегося бедняги как мог: был вежлив, учтив, сыпал уместными вопросами и деланным удивлением, почти местами заискивал. Если бы так не раскалывалась пылающая башка – возможно, смог бы отхватить и приз какой за актерское мастерство. Судорожно стараясь направить беседу в нужное русло, Ви отчетливо чувствовал, как скрипят стопорящиеся от пульсирующей агонии механизмы в голове, как трудно формируются мысли и ходы. А Джонни ненавидел и презирал его за каждую лакейскую интонацию, пусть она и была лживой, – это соло с холодком и изумлением ощущал всей шкурой, словно полосующие лезвия. И ненависть эта была незаслуженной, нечестной, бредовой, ранящей, но Ви осознавал все более четко, что рокер буквально трогается рассудком, съезжает планкой, валится в какой-то параллельный ужасающий мир с каждой минутой их присутствия здесь. А моментами Сильверхенд щурился на него и вовсе как на незнакомца. Как на противника. Такого же, как и арасачьи ублюдки. И в параллельном мире том рокербой был один на поле боя, среди заклятых чудовищных врагов, бессильный, беззащитный, почти лишенный возможности действовать, исходящий злобой и беспомощностью, преданный самым близким человеком, потому что Ви собирался сыграть по правилам этой кошмарной сучары, довериться ее лживым обещаниям…