- Хотел бы я сделать больше, – качнул головой рипер, челюсти его сжались. Старый дружище, взявший себя в руки. – Иди. Я буду закрываться. Прими лекарство и вперед до победного.
- Спасибо, Вик. Держись тут, – накинув куртку, наемник взял со стола Малориан в одну руку, а таблетки в другую.
- Удачи, – тихо прошелестело ему в спину.
Когда Ви уже поднимался, покачиваясь, по ступенькам, навстречу ему встала Мисти, отряхивая юбку. Все еще напуганная, сбитая с толку.
- Ви… Я слышала… ну, твои мысли, – девушка отступила на пару шагов. Худые плечи под драным странным безразмерным свитером, многочисленные амулеты на шее, добрые сочувствующие глаза. Соло понимал, почему Джеки выбрал Мисти своей подругой. Хотя Ви совершенно и не поддерживал все эти мистические заебы, был максимально от них далек, полагая жизнь простой и банальной, без влияния каких-либо высших сил, кармы, судьбы, и тому подобной поебени, но Мисти привлекала его своей добротой и желанием понять, вникнуть в суть вещей. Пусть и в своей манере… Не рубить с плеча. Да, наверное, это было показательным, но… только Мисти из всех его друзей озаботилась тем, как себя чувствовал Сильверхенд. Считалась с его мыслями. Воспринимала его как живую душу. И это понимание грело сердце наемника.
- Да, неловко вышло. Извини, правда. И за то, что тебя напугали, тоже, – окружение вновь распалось на мгновение на пиксели, пошатнулось. Рвано выдохнув, Ви ухватился за стену, утвердился на ногах, упрямо мотнув башкой. Во рту опять появился вкус железа.
- Не извиняйся. Я знаю, что происходит. И дальше ведь легче не будет. Никому из вас, – качнув головой, – метнулись светлые пряди – девушка обхватила себя за плечи. А соло резко полоснуло по сердцу ее сопереживание. Да. Легче не будет. Никому из них, каков бы ни был исход. Больше никогда. Но пути это не отменяет. – Если тебе нужно подумать и принять решение, я знаю хорошее место.
И Мисти повела его за собой. Ви следовал за ней покорно, иногда останавливаясь восстановить дыхание, откашляться, сплюнуть кровь. Они шли грязными переходами, коридорами, расцвеченными безнадежными, злыми, кривыми надписями. Поднялись в тускло освещенной кабине лифта на несколько этажей выше, миновали еще несколько ступеней. Сияли мутно лампы, в свете которых красиво и завораживающе кружилась золотистая пыль, плыла, кочевала – и это было, смешно сказать, куда роскошнее, чем все богатое убранство «Углей». Красота. Простая, в моментах, естественная. Щемящая, доступная каждому.
А потом они вышли на крышу, с которой открывался вид на потрясающую панораму города. Вид отличался от того, который когда-то не так давно показывал ему Керри. Там чувствовалась отстраненность, пик, высота. Тут этаж был куда как пониже. Доносился до ушей гомон улиц. Муравейник жил, дышал, гнил, мерцал огнями, околдовывал, не давал отвести глаз.
Системы, даже частично заблокированные Виком, чтобы не донимать Ви ежеминутными сигналами о критическом состоянии, все равно повизгивали частыми сообщениями, действуя на нервы, подгоняя. И без отчетов наемник понимал, что его время призрачно утекает, ускоряя бег с каждой минутой. Тело подчинялось все хуже, подводя даже в мелочах: периодически сбоил то один, то другой имплант, потряхивало непрекращающейся мелкой тошнотворной дрожью, помехи полосили оптику без конца, голова напоминала ебаную старую боксерскую грушу, в которую без устали долбился рьяный чемпион по боям без правил – перерывов между сокрушительными болезненными ударами под черепом почти не было, лишь веки Ви подергивались и щурились в такт каждому воображаемому хуку. Легкие пылали, горло скребло, в бронхах без конца что-то сипело. Он ощущал себя окончательно сломанным, без шансов на починку.
Мисти оставила их с Джонни одних на крыше, ушла, дав время и пространство для принятия решения.
Задница в неудобном садовом кресле, сверкающая панорама Найт-Сити перед слезящимися, налитыми кровью глазами. Пальцы вспотевшей правой руки были пока все еще уверенной хваткой сжаты на рукояти Малориана, в левой влажной ладони подтаивали капсулы омега-блокаторов и псевдоэндотрезина.
Сильверхенд уселся напротив соло, то поглядывая на него, то вполоборота впитывая вид города.
Ви положил оружие на стол, скинул, тряхнув рукой, туда же рядом упавшие с пластиковым стуком таблетки. Хотя намек, с которым Вик уложил ствол рядом с колесами, был кристально ясен, – еще один выход, он знал точно, что пистолет ему не понадобится: Ви не будет убивать ни Джонни, ни себя – он обещал Сильверхенду охуенный отпуск в Арасака-Тауэр с эксклюзивной экскурсией в Микоши, и не собирался подводить его даже на пороге смерти.
Что же, Ви привели сюда подумать, и он думал, вяло и мучительно ворочая неподъемными пластами мыслей в больной, пылающей адским пламенем бритой голове. Вот только думал, глядя на рокера на фоне тьмы и неоновых огней Найт-Сити, совсем не о том, о чем должен был бы.
Размышлял обо всех тех изначально невозможных «вместе» и обо всех категорических «никогда», которые раньше не приходили ему на ум. Их история по умолчанию была излишне ебанутой и ирреальной. Невероятной. Они разминулись на шестьдесят лет и две смерти. Их с первых минут знакомства разделял непреодолимый вал обстоятельств, исключающий банальные, мелкие и повседневные вещи. Но сейчас наемник умирал, а скоро, возможно, предстояло кануть в небытие Джонни, и поэтому Ви позволил себе тихое сожаление по простым общечеловеческим мелочам.
Никогда им не проснуться вместе в одной постели. Никогда Ви не сможет открыть глаза и увидеть рядом спящего Джонни с разметавшимися по подушке черными волосами, не сможет поцеловать горячую смуглую шею над цепочкой жетонов, вдыхая сонный спокойный запах тела Сильверхенда. Джонни никогда не будет пахнуть иначе, чем сейчас – с нотами вечной горечи пороха. Ви никогда не увидит еще расфокусированного с утра взгляда любимых раскосых карих глаз.
Никогда им вместе не тесниться в душевой, не сталкиваться локтями у зеркала в беспросветно глупой, но все равно обыденно уютной попытке одновременно почистить зубы или побриться.
Никогда им вместе не торопиться, давясь завтраком на ходу, собираясь каждому по своим или же по одному общему делу, не пиздить втихаря последний глоток синтокофе из чашек друг друга.
Никогда им вместе не завалиться в бар выпить, не чокнуться бокалами.
Никогда они не смогут свободно взаимодействовать друг с другом или поговорить вслух на виду.
Никогда они не смогут передать что-либо из рук в руки друг другу.
Никогда им вместе не сидеть лениво вечером дома, Джонни не играть на гитаре, а Ви не слушать, молчаливо и тихо кайфуя, усевшись рядом на полу и приводя в порядок оружие.
Никогда им вместе не общаться с их друзьями.
Никогда вместе они не займутся ни одной из этих тупых, восхитительно нормальных вещей.
Никогда. Вместе.
При том, что они пойманы в ловушку одного тела, находясь настолько «вместе», что ближе и немыслимо, наверное. И это одно глупое тело объединяет их и разграничивает до невозможности.
Каким бы тупым ебланом Сильверхенд не клеймил Ви, но даже наемник не был настолько наивен, чтобы мечтать о том, что, если бы оба они были живыми, им были бы отмерены долгие и счастливые годы вместе. Даже учитывая их профессионализм – не при их характерах, не при их занятиях и устремлениях, не при их принципах, не в этом городе, не в этих реалиях. Кто-то из них или, скорее даже, оба они разом обнулились бы скорее рано, чем поздно на своем пути. Но не так же, блять… Получить пулю внезапно, в бою, в момент, когда ты упорно идешь к своей цели, делаешь свое дело – это одно… Но практически взять своего любимого, своего близнеца по духу, своего напарника, своего лучшего друга, самого близкого человека твердо за руку и с его молчаливого и воодушевленного согласия, ощущая полную поддержку в этом действии, отвести на место казни… Это было кошмарно, это было слишком, это уничтожало и разметывало душу в пыль, это выдирало сердце наживо. Даже беря в расчет те факты, что Джонни был давно мертв, что тело изначально принадлежало Ви, и он, по идее, всего лишь должен был попытаться вернуть свое, выцарапать обратно свою собственную жизнь.