Еще у меня есть обычай разбираться со своими желаниями. Например, если мне очень хочется две вещи, то я думаю, что не слишком ли это жирно, и начинаю говорить небесам, что лучше пусть уж у меня будет одна, но будет. Например, если я хочу новые джинсы или на концерт каких-нибудь альтернативных британцев, то я начинаю умерять свои аппетиты и рассуждаю. Небушко, ну, пожалуйста, пусть у меня не будет новых джинсов, но зато будет концерт. Я не обижаюсь, если у меня этих джинс еще долго не будет. Зато у меня будет концерт. Небушко лучше знает, что мне надо. Может, в этих джинсах я бы в историю какую попал или еще что. Я в такие дела верю.
Третий обычай моего государства - это никогда никому не говорить, что ты задумал. Или чего ты хочешь. Ну, кроме небушка, конечно. У меня было пару-тройку раз - говорил, что на следующей неделе будет то-то и то-то. И естественно, ничего не было. Потому что все это в воздух улетело. А в воздухе ветер. И ничего не поделаешь - у него скорость быстрая.
Четвертый обычай немного сентиментальный. Так можно подумать, что я романтик, но это не совсем верно. Когда я куда-нибудь еду, то обязательно беру с собой маленький значок в виде жучка, которого мне мама в детстве подарила. Он изрядно обшарпан уже, но все время со мной. Не то, что это талисман, нет. Я верю, что он живой. И я с ним даже разговариваю. Мне иногда кажется, что он единственный, кто меня понимает. Только этот жучок вредный немного. Он все время говорит, что голодный, и я его не кормлю. Хотя я его кормлю и никогда о нем не забываю. Я могу сказать ему - иди ко мне. А он скажет - я голодный, ты меня не кормил, я ослаб, поэтому даже доползти до тебя не могу. Он прямо как тот попугай из мультика, который все твердил: всем все привозят, всем все покупают, а мне ничего. Чего уж ему привозить, если я его сам везде вожу.
Пятый обычай у меня совсем старческий. Каждое утро, когда я просыпаюсь, я смотрю евроньюс. Мне нравится, слушать новости по-английски. Я даже почти все понимаю. Еще мне нравится, какие у них там яркие картинки. А когда там показывают прогноз погоды, и говорят что сейчас в Лимасолле +33, я представляю себя на белом шезлонге и мысленно разглядываю проходящих мимо туристок. На мне темные очки со стеклами в белой оправе и белые легкие брюки. То, что темные очки придают тебе манящий вид, я понял еще когда подростком врезался в сосну на велосипеде со всего разгона. Мне пришлось надеть очки, чтобы никто не видел темный фингал. Теперь синяка нет, но желание казаться загадочной звездой на курорте Лимассола осталось. Еще я смотрю, какие условия для вылета в аэропортах мира. Как будто я куда-то полечу.
Сегодня, кстати, там показывали еще и температуру моря. И я задумался. Почему люди так хотят жить у моря. Я кстати тоже хочу, и мне кажется, я в прошлой жизни там и жил, потому что просто родился с этой мыслью, но речь не об этом. Я долго думал и решил. Наверное, это потому что наши предки селились у воды. Стирали там белье. Пили воду. Водили живность на водопой. И у нас это в генах. Теперь мы тоже рвем кожу изо всех сил, чтобы хотя бы раз в год уехать к морю. А потом у меня появилась ужасная мысль. Например, я приезжаю жить у моря. Любуюсь песком. Глажу воду. Ем рыбу в ресторанчике, где питаются местные, потому что знаю, что там вкуснее. И вот настает момент, когда меня от моря начинает тошнить. Я этого очень боюсь. Я тогда не знаю, чего мне будет еще хотеть.
А так - я бы жил на маяке. Один. Такой нелюдимый. И чтобы на материке обо мне легенды ходили. Дескать, с тех пор, как того угрюмого бородача бросила жена и укатила с заезжим теннисистом на красном ферари, он стал жить на маяке и ходить в море. Его теперь только и видят, что с собакой бродячей, старой лодкой, серыми сетями и большой трубкой, набитой каким-то дрянным табаком. К нему заходит разве что старый добрый Джорд, который приносит выпить старого доброго красного из своего погреба. Никто даже не решается сходить к нему в гости, проведать его. Наверное, он там совсем уже свихнулся, обсуждали бы меня горожане.
То, что творится у меня под окнами дома, стало моим шестым обычаем. Из моей комнаты видно парк. Там большей частью гуляют мамы с детьми, но есть и площадка для велосипедистов с горками и прочими экстремальными штуками. Я всегда хотел чем-то таким заниматься, но пять лет назад я серьезно сломал ногу, когда начал серьезно кататься. И теперь у меня, так сказать, вселенская тоска по этому делу. Вместо того чтобы пойти кататься с этими ребятами, я беру свой старенький никон и начинаю их фотографировать. У меня там даже уже появились любимые персонажи, и когда они падают, я расстраиваюсь. Одного я зову Наруто. У него узкие глаза, но он не японец, а просто лицо так сложено. Он здорово катается. Когда на площадку приходят девочки, он снимает футболку, и начинает кататься. У него вся спина в татуировках, и девушки считают его местным Джонни Деппом. Один раз он так навернулся, что я думал, дело совсем плохо. На следующий день он появился с загипсованной рукой, и приходил туда каждый день. Но потом все прошло, и он снова стал кататься. Фотографии я развешиваю по стенам, у меня их уже очень много. Скоро уже места свободного не останется. Конечно, больше всего места занимает Наруто.