Когда этот Эдвард, то есть Алексей начал задавать банальные вопросы, типа чем я занимаюсь и все такое, то я отвечал раздраженно и как-то отрывисто. Маме, наверное, было стыдно, что ее сын такой взрослый, все еще нормально не зарабатывает, и болтается как удочка в проруби, мягко говоря.
- Ну, а девочка у тебя есть? - улыбнулся он.
Вот это уже слишком. Какое его дело. Сидишь тут и сиди, а моих девочек не трогай. В тот момент подошел бы трек help тех же стародавних битлов.
Я сдувался на глазах, потому что понимал все больше, что не бывать моему плану с Максом. Кажется, они заказывают еще вина. Дело пошло. Спасти меня может только уход. Но мама бы на меня обиделась, поэтому я вышел покурить в другой зал. Я сидел среди чужих людей и смотрел на них через дым. Полный идиот, честное слово. У меня даже проснулась какая-то ревность к этому мужику. Ревность за Макса, хотя может Макс и не метил на маман, а это я так фантазирую. Иногда мне казалось, что они идеальная пара, особенно тогда, когда я увидел, как они играют подушками.
Вдруг в зал зашел отец. Какой-то груженой и вялой походкой. Вот оно мое спасение!
- Привет, пап! - выпалил я и протянул ему руку.
- О, здорово Саш, что ты тут делаешь? - было видно, что он на самом деле рад меня видеть.
- Да мы тут с мамой обедаем, а ты? Зашел перекусить? - в моей голове уже начал складываться хитрый план.
- Да, решил, не испытывать судьбу и не искать другой ресторан. Тем более, что мне здесь понравилось в тот раз.
- Пойдем к нам с мамой, посидим, поговорим?
- Думаешь, она будет рада меня видеть?
- Зато я буду рад. Пойдем.
И я повел его в зал для некурящих, где маман и эдвардрукиножницы уже перешли во вторую романтическую стадию. Он заказал ей цветы. Это были розы. Какой ужас. Никакой фантазии. Такой женщине надо дарить лилии или герберы.
Мамин взгляд выражал бешенство и ненависть ко мне, когда она увидела, что мы с отцом приближаемся. Но я же должен был как-то спасти ситуацию. В самом деле, моим отцом должен быть Макс, а не этот вот Эдвард руки-ножницы. Вообще, он мне сюльзика напоминает. Что-то типа меня. А зачем маме такой.
Я всех друг другу представил, и Алекс вообще впал в смущение. Ну, значит, я был прав. Если он даже такой слабый отпор не может сдержать, то чего от него ждать дальше. Музыкант, наверное, какой-то очередной. В итоге, Алекс ретировался через полчаса, а мы остались обедать в семейном кругу. Когда он поспешно уходил, его походка была похожа на походку собаки, только что вышедшей из воды и отряхивающей лапы. Странный тип, ничего не скажешь. При первой же трудности сбежал.
По глазам папы я понял, что ему стало жалко маму. Что ей вот так вот приходится таскаться по ресторанам и встречаться с разными фруктами. Хотя откуда ему знать, что это уже третий за месяц. Видимо он осознает, что в мамином расстройстве есть и его вина.
Потом я оставил их в ресторане и решил увидеть Женю. Я, конечно, чувствовал, что я поступил мерзко по отношению к маме и думал, как она мне отомстит. Но все же, это было лучше, чем если бы она вбухалась в такого тютю. Почему женщины наступают на одни и те же грабли. Зачем им такие вот хлыщи, от которых ничего хорошего явно ждать не приходится. И, главное, один бросил, она ко второму такому льнет. Может, у маман тоже гены испорчены. Ничего, когда-нибудь, все эти внутренности можно будет заменять, и женщины поумнеют. Вот только мужчинам это вряд ли понравится.
Глава 17. Шрамы
Любовь к Жене у меня нарастала. Я пока не мог понять, любит ли она меня. Она сказала, что любит только один раз. И я никак не могу понять, было это из жалости ко мне или на самом деле. Спросить ее об этом я, естественно, не мог, потому что я трус и боюсь ответа «нет». Конечно, лучше я буду пребывать в собственных иллюзиях. Ведь я так люблю сочинять истории и прочую чепуху, которой не существует.
Один раз я даже представил, как Женя сказала мне «нет». И тогда началось. Бурная юность в моих мыслях переросла в затяжную зрелость. Я совсем разуверился в любви, наконец-то стал играть в города и шастал по свету, периодически отправляя маман фотографии на фоне всяких достопримечательностей. Как она любит. И вот настал бы такой день, когда сердце защемило бы от тоски и жалости к себе. Гуляя по набережной какого-нибудь европейского приморского городка, я бы увидел парочку с ребенком. И тогда я бы вспомнил свой городок с паровозиками, оставшийся в маминой квартире, и что мне некому его передать по наследству. Я нашел бы женщину, заплатил ей денег, и она бы выносила мне сына. И вот уже с ним бы я продолжил играть в паровозики и города. Я до того расфантазировался, что не заметил, как дошел до Жениного дома. Обычный такой дом. Я раньше мимо него ходил иногда. Теперь я не пройду мимо. Даже если она меня бросит, я будут приходить сюда и смотреть на ее окна.