Весь последний месяц Алвейн не находила себе места, душу терзали стыд и отчаяние. И страх. Не за себя, за несчастного юношу, которого она своей любовью приговорила к смерти.
Хотя... А было ли то чувство именно любовью? Или всего лишь увлечением, лекарством от одиночества, в котором девушка провела слишком много времени. Она не корила мужа, нет. Он - герцог, он правит, от него столько всего зависит. А Алвейн - всего лишь слабая женщина, удел которой терпеливо ждать. Она могла бы развлечь себя сотней других способов, но выбрала именно такой, самый низкий, недостойный и подлый! Её называли Белой Лилией, символом чистоты и красоты - а теперь? Из прекрасного цветка она превратилась в сорную траву, из-за неё погибнет Кайлан! А муж? Ведь Алвейн опозорила не только себя, но и его!
Снедаемая ужасом, девушка ждала, что герцог выполнит своё обещание и придёт следующим же вечером. Она была уверена, что это случится, ведь уж кто-кто, а её супруг всегда держит слово. А гнев? Ох, с какой яростью он смотрел на Кайлана, на саму Алвейн... Она заслужила. Пусть муж сделает, что обещал. Это будет её карой.
Но он не приходил.
Ни на следующую ночь, ни после. Алвейн попыталась было прийти к нему в кабинет днём, но гвардейцы не пропустили, сказав, что его светлость очень занят. Так было один раз, другой, третий. Наконец, Алвейн поняла, что муж просто-напросто не хочет её видеть.
Когти отчаяния, ужаса и стыда вонзились в душу девушки с новой силой. Теперь он презирает её! Ненавидит! Позор, какой позор! Теперь Алвейн проклята, она своими руками всё разрушила! Муж прав, пусть ненавидит, пусть проклинает! Таким как она нельзя видеть солнце, они несут смерть и боль всем вокруг! Они недостойны жизни!
...Избежать трагедии удалось лишь чудом. Потом слуги перешёптывались, что герцогиню спасла леди Деалия - мол, она шла мимо покоев её светлости и случайно, через приоткрытую дверь, увидела, что та готовится вонзить нож себе в сердце. И остановила, конечно же! Правда, этого никто не видел - коридор был пуст.
После Алвейн слегла. Началась лихорадка, девушка бредила. То проклинала кто-то, то просила прощения, то прогоняла, то звала, просила пощады, рыдала.
Забыв о делах герцогства, Мелигер не отходил от постели жены. А ведь Деалия предупреждала! Она следила за Алвейн, он говорила, что нельзя оставлять девочку наедине с собой, что сейчас ей нужен муж. Но Мелигер был слишком зол, он боялся сорваться и действительно изнасиловать собственную жену. А этот мальчишка! Чуть поостыв, герцог понял, что не сможет отправить на плаху сына старого друга. Но одно только воспоминание о том, что он увидел тогда в спальне жены, одна только мысль о том, что сопляк её, что Алвейн позволяла, приводила Мелигера в бешенство. Ну и конечно же дела, дела, дела, эти бесконечные просьбы, указы, встречи...
И вот, теперь несчастная мечется в бреду, не замечает, не видит, что её муж здесь, рядом, что готов на всё, лишь бы она поправилась. Мелигер и подумать не мог, что это хрупкое воздушное создание, эта молодая девушка, почти девочка вызовет в суровом правителе и безжалостном воине такой отклик, что так западёт ему в душу. Герцог простит её, он будет винить себя и только себя. Он признает себя жалким глупцом, выпустит мальчишку, даст ему шанс начать жизнь заново, забудет обо всех своих делах, будет проводить всё время с Алвейн. Только бы она поправилась.
И девушка будто бы услышала эти мысли. Сначала стих бред, потом унялся жар, Алвейн уснула нормальным здоровым сном. А проснувшись, увидела мужа. Также, как и в ту страшную ночь, Мелигер сидел в кресле, но сейчас оно было придвинуто вплотную к кровати, а сам герцог спал, уронив голову на грудь.
Переборов слабость, Алвейн встала с постели и, как тогда, опустилась на колени перед мужем. Коснувшись руки, поцеловала её, прижала широкую жёсткую ладонь к своей щеке. Герцог проснулся. Увидев жену, хотел было встать, но девушка не позволила, обняв его колени.
- М-милорд, я недостойна, з-знаю... - всхлипнув, прошептала она. Глаза заблестели слезами. - Но п-прошу... п-простите... пожалуйста...
Сердце Мелигера сжалось. С величайшей осторожностью отстранив девушку, он всё-таки встал.
- Вам не стоило подниматься с постели. - Склонившись, поднял её на руки. - И уж тем более, стоять на холодном полу. Лекарь этого не одобрит. Как и я.
Алвейн вздрогнула. В голосе мужа не было ни ярости, ни холода, но это спокойствие... как будто бы, на деле ему... всё равно.
- Милорд, у-умоляю...
- Тише.
Уложив жену на постель, Мелигер сел рядом. Несколько мгновений молча смотрел на неё, на бледное, без кровинки, лицо, на дрожащие губы, на уже бегущие по щекам слёзы. Нахмурившись, протянул руку. Сжавшись, Алвейн вся напряглась, зажмурилась, готовая к самому худшему. Но герцог всего лишь вытер слёзы.