Неверная жена
Вдохновлено песней Флёр «Неверная жена»
Когда за ним закрылась дверь, я наконец смогла выдохнуть, хотя в глубине горла все же остался этот неприятный комок горечи и тревожности. Каждый раз это было словно маленькое предательство меня, моей семьи. Мужа. Но...
Теплые ласковые струи душа резко сменились на обжигающие, но я стояла, терпя их. Эта боль была словно наказанием мне за то, что я совершала в моей жизни. Сара всегда меня утешала и говорила, что это все это глупости, потому что я сама себя накручиваю. Ведь это же не измена в полном её смысле. А лишь наполовину. Хотя как можно изменять кому-то лишь наполовину, я не знаю до сих пор. Измена либо есть, либо нет, и там глядя в его ласковые светящиеся нежностью глаза мужа, когда у меня спрашивали: «Готова ли я стать его женой?», я никогда не подумала бы, что однажды я допущу это в своей жизни. Ведь собираясь замуж, готовя то кремовое платье, похожее скорее на облако взбитых сливок, чем на одежду, подбирая цветы и перчатки, я была готова за ним и в огонь, и в воду, до самой смерти, чтобы как в книгах - один раз и на всю жизнь. Я хотела быть лучшей для него, а сейчас?..
Когда все сломалось? Сразу ли вот так, в тот момент, когда я со странным чувством облегчения и отвращения разглядывала след от красной помады на его рубашке? Когда стояла, растирая его по воротнику, пытаясь собрать разбегающиеся мысли в одну кучу, начать дышать, а потом встретила его холодный и уверенный взгляд. Ни стыда, ни испуга, ни сожаления - ничего. И смотря в них, осознала, с какой-то затаенной обидой, что, наверное, поступила правильно. Самой тогда тошно стало от этой мысли, рубашка с остервенением была отправлена в машинку и словно случайно постирана с чёрным, а потом также случайно выкинута после неравной битвы с ножницами.
Я одевалась медленно, растягивая тот момент, когда я покину голубоватые стены этого гостиничного номера, собирая вещи то тут, то там, и впервые с какой-то затаённой болью вспоминая те моменты, когда с меня снимали их. В последний момент, попав одной ногой в туфлю и пытаясь вспомнить, куда же потерялась вторая, я опустила голову на руки и замерла вот так. С чего именно сегодня меня одолела мораль? Столько дней и недель я просто старалась не думать об этом, нося комок в глубине горла, но сегодня с самого утра все не задалось. На кухне, в очередной раз готовя завтрак, я вдруг взглянула на мужа, и его глаза, давно холодные и неживые, скользнули по мне равнодушно, царапая по живому. И хотя мне и была послана дежурная улыбка и такой же безэмоциональный поцелуй при детях, я вдруг затосковала. По тому времени, когда он сиял, смотря на меня, обнимал утром на кухне, шепча «Любимая», когда утром всегда хвалил вкусный чай, хотя он мог быть самым обычным. По его рукам, большим и теплым, по его привычке зарываться в мои волосы носом. И видя, как он избегает моих беспомощных попыток обнять его, я вдруг явно осознала это.
Я - неверная жена.
В глазах стало горячо и больно, словно слезы, не появлявшиеся там уже, наверное, лет сто, состояли из кислоты. На душе было гадко и едко, я поежилась. Было холодно, интерьер совсем не радовал, но все же это было лучше, чем квартира Майкла, полная фотографий улыбающейся женщиной с рыжеватыми волосами и лучистыми глазами. Его женой Лизабет. Да уж... я встала, с кривой ухмылкой размазывая слезы по лицу. Я - неверная жена, а он - неверный муж. Мы оба предали свои семьи когда-то, и если у меня было хоть какое-то жалкое оправдание своему поступку, то у него - нет. Беременная жена, ожидавшая его дома, не подозревала, что каждый вторник у её мужа совсем не важная встреча с поставщиками на другом конце города. Впрочем, я тоже хороша...
Мне нужно было идти, меня могли ждать, но этот гостиничный номер, пахнущий хлоркой и немного плесенью, словно пленил меня. Выйти туда, на яркий солнечный свет очередного вторника в моей жизни, стало вдруг невыносимо. Захотелось запереться тут, никогда не выходить к людям, никогда больше не думать о Майкле, забыть о своем муже и нашей семье, которая катится к чертям, о детях, которые заслуживают хоть каплю обычного, не фальшивого счастья, о том, что я сама привела беду в семью, и прочих проблемах, роем кружащих в голове. Меня разрывало на части желание все изменить, исправить, начать сначала и желание все оставить, как есть. Мало что можно изменить в ситуации, где уже больше года каждый из супругов изменяет другому.
Наш брак, начавшийся, как и многие вокруг, с надежд, планов и ожиданий, в какой-то момент угас, погрязнув в бытовых делах, потом один за другим, появились дети, и мне резко стало не до этого. Мы отдалились, а работы прибавилось и у меня дома, и у него на работе. И вот уже мы встречаемся лишь в кровати перед сном и утром за завтраком, перекидываемся парой слов и снова теряемся в суете будней. А потом в эти будни ворвался Майкл. Мы познакомились на одном из благотворительных вечеров, который устраивал мой муж и который, по иронии судьбы, нас и познакомил. Он взорвал мою жизнь сочными яркими красками, какой-то детской наивной влюбленностью, страстью, смывающей с меня все эти маски матери и добропорядочной домохозяйки. Я словно снова могла быть собой, словно снова была свободной, яркой, сменяющейся, увлеченной и интересной. Я снова жила. Я просто наслаждалась им и нашим временем, отодвигая подальше эти мысли о том, что у меня есть муж и дети, пытаясь оправдаться перед внутренним Цензором тем, что мужу все равно на меня, что он трудоголик и его первая жена - это работа. Помогало ненадолго, да и к тому же жить в таком напряжении было практически невозможно. Телефон чистился, следы путались, а вещи стирались вовремя, мне казалось, если мой грех вскроется, то моя жизнь разрушится, а думать о том, что каждый день я разрушаю её все дальше и больше, мне не хотелось. Я зациклилась только на том, чтобы спрятать следы своего греха, будто это могло спасти меня.