- Краснеешь, как школьница.
Насмешка в его голосе показалась до боли обидной и... отрезвляющей. Вот меня распирало желание, а вот от него за секунду лишь остался горький пепел на дне души. Наши глаза встретились, я смотрела на его лицо, такое родное, такое близкое, на родинку около глаза, на эти морщинки, которые становились ярче, когда он смеялся. Он так долго не смеялся при мне. Хотелось до боли его обнять. Его лицо сменилось, став удивленным и расстроенным, он как-то потерянно вглядывался в меня, словно увидел там что-то.
- Что?..
- Ничего, я пойду, - я сжала руки, отворачиваясь от него и подходя к двери. Странно, с чего я решила, что ему это тоже нужно? Мои извинения? Оправдания? С чего я решила, что ему все еще нужна я? Утерев невольную слезу, я раскрыла дверь, нарочито медленно, ожидая, что он меня остановит хоть словом, хоть жестом. За спиной была тишина. Он никогда не останавливал, ни тогда, ни сейчас. И вот как только я закрою эту дверь, уже точно все будет кончено, уже будет все не вернуть. И тогда я уже никогда не узнаю, пока не спрошу, верно? Нужна я ему или нет? И вот уже почти выйдя из комнаты и все ещё стоя к нему спиной и глядя куда-то на детский рисунок Лео на стене, я негромко спросила:
- Давай поговорим?
Усталый вздох.
- Делай, что хочешь.
Ну что ж. Наверное, я должна была бы обидеться на это, но я, собрав остатки решительности в кулак, вернулась в комнату и закрыла дверь, а потом подошла к нему. Он стоял около окна, облокотившись руками на стол, мышцы бугрились на спине и в свете уже начавшего меркнуть уличного света казались особенно мне притягательными. Когда мои пальцы, наверняка холодные, коснулись его кожи, он вздрогнул. Я продвинулась дальше, опуская на его спину вторую руку, поглаживая его, вспоминая все выемки и шрамы, родинки. И наконец, обвила его руками и прижалась щекой к горячей спине. Меня могли оттолкнуть, меня могли не понять, ранить, но мне было все равно в этот момент. Мне было так хорошо и спокойно, словно я вернулась домой. Снова. Я вдохнула этот будоражащий запах его кожи и из груди сам собой как-то раздался полувзох-полустон. Я так стояла, обнимая своего, наверное, все же любимого мужа, потираясь щекой об его кожу, прижимаясь всем телом, словно в попытке впитать его в себя, запомнить навсегда. Он стоял, не шевелясь, окаменев как статуя, и я могла лишь только догадываться, о чем он думал в этот момент.
А потом я отпустила его.
- Спасибо, что позволил.
Этого было недостаточно, и все тело ныло в какой-то истеричной истоме по нему, но я должна была. Вот теперь я могу уходить. Гонец с белым флагом был послан, теперь осталось ожидать лишь ответа. Возможно, мне придется приложить больше усилий, гораздо больше, чем я потратила на то, чтобы развалить семью. Единственное, что мне нужно, это надежда, хоть капля её, что мои старания не пройдут впустую, что ему тоже нужно это. Дело это не быстрое, так что торопиться некуда. У меня еще вся жизнь впереди.
Стоило мне сделать лишь шаг назад, как...
- Стой. - Я замерла в тишине нашей с ним спальни. - Вернись.
Сердце стучало в груди как сумасшедшее, наверное, именно потому что его хозяйка и была сумасшедшей, увидевшей в этом «Вернись» слишком много. Впрочем, похоже теперь у меня и правда появился шанс.
28-30.12.2017