Человеческое зрение не совершенно, а Славуд все-таки был человеком, и не будь у него магического помощника, видящего исходящее от тел тепло, он еще долго бы искал светлорожденных. Но сейчас он уже видел всех пятерых и стал осторожно подбираться к ближайшему.
До эльфа, державшего в руках лук и напряженно вглядывавшегося в лес, оставалось несколько шагов. Корад знал, что тот так ничего и не заметит и умрет в неведении, кто его убил. Агент уже занес кинжал и готовился нанести смертельный удар, когда почувствовал, что кто-то увидел его. Он мгновенно шагнул в сторону и, прижавшись спиной к дереву, огляделся. Никого. Эльфы так и не обращали на него внимания.
Однако взгляд не отпускал. Теперь его невидимая сущность только мешала Кораду, он не мог одновременно отследить, кто это сейчас смотрит на него и держать прозрачность. Надо было решаться - или уходить, или, несмотря ни на что, продолжить то, что начал. Секунду он обдумывал и уже готов был шагнуть к эльфу, чтобы закончить дело, но тут он понял, кто следит за ним.
Это было так неожиданно, что маг на секунду даже растерялся. Но тут же взял себя в руки и, не спуская глаз с эльфа, сам попытался увидеть того, кто смотрел на него.
- Там эльфы! - вдруг во все горло заверещал шаман. - И с ними колдун!
Орки на палубе, уже давно с испугом наблюдавшие за странным поведением шамана, очнулись и яростными криками поддержали визг старика. Борезга сразу, как только услышал об эльфах, соскочил с роскошной кровати и бросился к дверям. Каюта для особо важных персон, которую он занял, находилась наверху, над пассажирской палубой. Толкнув ногой створки дверей, Борезга шагнул и оказался как раз над местом, где шаман трясся в припадке колдовства. Тысячник остановился и, схватившись за поручни, перегнулся вниз.
- Арагуз! - позвал он. - Что ты видишь?
Однако тот, к кому он обращался - худой высокий старик с вплетенными в седые волосы красными лентами и покрашенными в черный цвет клыками - не обратил внимания на вопрос командира. Он все также продолжал трястись, закатывая глаза и пуская слюни. И лишь время от времени повторял как заклинание:
- Эльфы, эльфы...
Борезга боготворил Хорузара, тот был непререкаемым авторитетом для молодого военачальника. Он безоговорочно верил правителю во всем, но было одно дело, в котором Борезга никак не мог понять Разрушителя - это отношение Хорузара к шаманам. Как можно считать повелителей духов, могущих путешествовать даже в нижний мир и возвращаться обратно, глупыми бесполезными клоунами? Тысячный ни разу не высказал это вслух, но своего родового шамана, старого Арагуза, он всегда держал при себе. И тот до сих пор пользовался такими же привилегиями, как и до вступления на царствие Хорузара, повсеместно ограничившего власть шаманов.
Единственное, что потребовал от шамана Борезга, - это чтобы тот научился ездить на лошади, но и то только потому, что не хотел, чтобы тот отстал в походе от войска.
Вот и сейчас он убедился, что Арагуз не зря ест свое мясо. У Борезги даже мелькнула крамольная мысль, что он умнее Хорузара, - ведь это глупость - поссориться с всесильными колдунами. Но он быстро подавил её и испуганно оглянулся. Совсем недавно он убедился, что Хорузар и сам великий шаман - он творил такое, чего даже великие шаманы Орды не могут, так что заглянуть в голову тысячника ему труда совсем не составит. И тогда все - прощай голова.
Арагуз, тем временем, затих и открыл глаза. Несколько секунд он бессмысленно смотрел на окружающих, потом встряхнулся и сразу нашел глазами командира.
- Что там? - нетерпеливо спросил молодой начальник.
- Омак, - в знак верности шаман низко склонил голову, но глаза его под седыми космами блеснули дерзко и совсем не верноподданнически. Однако то, что он назвал Борезгу по-старинному омак, как издревле звали самых уважаемых командиров в Орде, говорило, что на людях он готов показывать свою преданность.