Круг наверху потерял сияние и стал темно-синим, на улице наступала ночь. Медленно, стараясь, чтобы лестница не скрипела, Соболь поднимался наверх. У самого края остановился и прислушался, кругом было необычно тихо и противно тянуло паленым. Он поднял голову над стенкой колодца - в сумерках, потрескивая, тлели угли огромного костра. Ни одной живой души во дворе. Соболь выпрыгнул и присел. Убедившись, что он действительно один, он направился к пепелищу. От дома остался только нижний венец северной стены, он сейчас потихоньку догорал, раздуваемый слабым вечерним ветром.
Радан обошел дом, вещей из дома в ограде не было. Кочевники ничего не взяли. Они пришли не грабить, они пришли отомстить, и это им удалось в полной мере. Когда Соболь вышел за ворота, он глухо застонал: все обитатели дома Медведей, не только родители и братья, но и работники, и их дети, все одним ровным рядом лежали у частокола. У всех, даже у тех, кто умер еще до этого, как сестра Грина, у всех были перерезаны горла.
Едва поднимая ноги, Соболь побрел вдоль страшной выставки. Отец и мать лежали рядом, и там что-то было не так, в сгущающейся темноте он сразу не понял, что именно. Лишь подойдя ближе, он разглядел, в чем дело - у матери вскрыли грудную клетку и вытащили сердце. Не зря мать шептала свои слова про степных богов - месть вышла на славу. Надолго запомнят чужеземцы, как вторгаться в святую степь.
Соболь не чувствовал ни боли, ни страдания, все внутри умерло. Только одна мысль мучила его - он должен был биться и умереть рядом со своей семьей. Он не чувствовал злобы и к степнякам, те были правы в своей вере - нельзя оставлять безнаказанным разграбление своего дома и убийство близких. Все-таки какая-то часть крови кочевников текла и в его венах, поэтому он знал, что если встретит кого-то из нападавших, обязательно убьет, но искать, чтобы снова мстить, он не пойдет.
Там, сидя у трупов своих родных, он многое передумал и многое осознал по-новому. Именно там он понял, что он обыкновенный трус. Он был почти взрослым и понимал, для чего спасали их с сестрой - род Медведей не должен прерваться. Но как он может после того как пережил такое, назваться Медведем? Он теперь на всю жизнь так и останется Соболем.
Он обошел все вокруг дома - младшей сестры не было. Увезли, понял Радан, кочевники вернули себе свою дочь.
Он не стал дожидаться рассвета. Сил покончить с собой у него не было, да и не принимают боги гор самоубийц - ты должен нести эту жизнь до конца, боги сами пришлют своего гонца за тобой. Ну а взглянуть в глаза соседей и увидеть в них немой вопрос - почему ты жив, когда мертва твоя семья? - это было выше его сил. Он подобрал саблю, скидал в заплечный мешок немудреный припас и ушел в ночь.
Соболь сидел, и в глазах его играло пламя догорающего родного дома. Кто-то тормошил его за плечо.
- Очнись, Радан!
Угли дома мгновенно унеслись, перед ним весело скакал на сухом валежнике небольшой костер. Глаза Корада были у самого лица.
- Ожил? На выпей вот это. Поможет.
Учитель толкал ему кружку с парящим напитком.
- Осторожно только. Горячий.
Соболь отпил, посидел и вдруг почувствовал, что ему впервые с той самой ночи стало легче. Он словно оживал. Корад почувствовал это или может быть знал, что так должно быть. Он участливо спросил:
- Полегчало?
Радан кивнул.
- Это хорошо. Давно надо было выговориться, нельзя сжигать себя изнутри.
Славуд поправил костер и спросил:
- Так с тех пор и идешь?
- Да. Хотел дойти до моря и оттуда уплыть куда-нибудь далеко, где никогда никого не смогу встретить.
Агент вздохнул:
- От себя не убежишь. Главный твой судья - ты. Я не буду тебя утешать, скажу одно - ваши боги правы. Человек не имеет права сдаваться. Раз пришел в этот мир, пройди свой земной путь честно, не сгибаясь и не прячась. Тебе не в чем раскаиваться, ты сделал все, что мог. И можешь вернуться в свои горы, возрождать род Медведей. Хоть ты мне и нужен, но я отпущу тебя. Выбирай - или со мной, или назад домой. Решать надо прямо сейчас.
Соболь задумался: то, о чем сказал Корад, поддержало его. Может, он и прав. Но Радан не мог теперь представить себе, что он вновь вернется туда, где не осталось никого. Нет, может быть потом, когда-нибудь он сможет это сделать, но сейчас - нет.
- Я с тобой!
- Отлично, - обрадовался Славуд. - Сегодня и я расскажу тебе кое-что, чтобы ты знал, что вступаешь туда, где может быть еще хуже и страшней, гораздо страшней того, что произошло с тобой.