После всех положенных процедур - обыска, изъятия ремня и даже осмотра лекаря, меланхолично заглянувшего Соболю в глаза и в рот, - его завели в камеру, явно рассчитанную на нескольких человек - на полу у дальней стены лежали в ряд шесть соломенных тюфяков. Вместо двери в обычном понимании, была дверь из грубой кованой решетки. Огромный замок, похоже, сделанный в той же кузнице, что и решетка, громко щелкнул, когда мощный толстошеий охранник провернул ключ.
- Не балуй тут... - напутствовал он Соболя и побрел к двери в конце коридора. Дверь хлопнула, и Радан остался один. Окон в камере не было, единственным источником света днем служило отверстие в двери в коридоре. Свет, падающий оттуда, едва освещал сам коридор, а в камеру попадало уже совсем мало. Соболь знал, что через какое-то время глаза привыкнут к сумраку, дома в горах его всегда хвалили, видел он как кошка, поэтому, чтобы обдумать свое положение и приглядеться, присел на угол тюфяка.
- Не садись, сожрут нахрен! Там вшей больше, чем солдат у Короля Дубовика.
Радан вскочил.
- Кто тут?
Предупреждение прозвучало из камеры через коридор, напротив дверей камеры Соболя были такие же решетчатые двери. Голос был звонким и мелодичным - явно молодая девушка. Он подошел к двери и вгляделся. Точно, в дверях напротив, схватившись за решетку, на него смотрела молодая женщина. Если брать во внимание то, что всех людей старше сорока Радан считал стариками, то термин молодая женщина он относил к тем, кому за двадцать.
- Что, не видишь? Ведьма с Запретных Гор, - расхохоталась она. - А ты кто? Эльф или, может, орк?
Соболь не принял её шутки и переспросил:
- Я серьезно, кто ты? И за что тебя тут...?
- А ты кто такой? Подсадили, чтобы меня расспросить? - она перестала улыбаться. Но через секунду не выдержала и опять расхохоталась.
- Не, не похож ты на подсадного. Похож на деревенского простофилю, укравшего поросенка у старшины стражи.
Радан всерьез обиделся.
- Я в жизни ничего не украл. А посадили меня совсем не понятно за что. Просто искал лавку, где продают огненные забавы.
Он потрогал засунутый за отпоротый обшлаг рукава пергамент - все на месте. Обыск был так себе, лишь бы оружия не пронесли.
- Ах, ты! - теперь соседка стала действительно серьезной. - Так ты политический?
- Какой политический? - удивился Соболь. - Я обыкновенный, хотел искрящих звезд сестре младшей купить. А меня сюда.
- Ты придумывай быстрей что-нибудь пореальнее, а то в это даже я не верю. Ты в город один приехал?
- Да.
- Наверное, еще и вооружен до зубов?
- Нет, как обычно, сабля и вещи.
- Еще и сабля! Точно вражеский гонец, наши-то с мечами ходят.
«Кто она такая? Об оружии, о политике рассуждает. Неужели простая воровка?»
- Может, ты мне все-таки скажешь, кто ты? И почему в камере? - перешел в наступление Соболь.
- Кто я, тебе знать не обязательно. А забрали тоже за ерунду, оказалась не в том месте и не в то время...
- Не хочешь - не говори... - вздохнул Радан. - Здесь хоть кормят?
Потом добавил:
- Меня Соболь зовут.
- Имя не наше, - отметила девушка. - А кормить кормят, но только раз в день. Ты попал вовремя, если бы после обеда, тогда голодовал бы до следующего дня.
- Ты устал? - вдруг сменила она тему.
- Нет.
- Тогда, давай, расскажи мне что-нибудь, а то я здесь уже с тоски помираю. А еще до ночи целая куча времени. Только на матрасы не садись, я тебе серьезно говорю. Они насквозь провшивели.
Она прошла в глубину своей камеры и принесла стул, усевшись и закинув ногу на ногу, девушка предложила:
- Ну, давай, начинай.
Глаза Соболя уже привыкли к темноте, и он разглядел то, чего не мог заметить сначала - собеседница была удивительно красива: рыжие пышные волосы до плеч были удивительны, даже в сумраке они казались золотыми. «На свету должны просто гореть, - подумал он. - Интересно, какого цвета у неё глаза? Наверное, зеленые». Белое, как обычно у рыжих, лицо правильной без единого изъяна формы, большие глаза и, вдруг, темные, почти черные, тонкие дуги бровей. Небольшой ровный нос и пухлые губы под ним. Только рот чуть-чуть подкачал - он был великоват. Но это совсем не портило, наоборот, небольшой диссонанс придавал лицу изюминку, некоторую необычность.
Подобную девушку гораздо уместнее было видеть в карете, в окружении охраны и богатых кавалеров, чем в камере тюрьмы. Приглядываясь дальше, он понял, что его собеседница явно не из простых. Одета она была на мужской манер в черные бархатные брюки, светлую блузку и кожаный расшитый жилет. На ногах мягкие сапоги для верховой езды.