— Осторожно на дорогах, инспектор Эйкен!
4
Магистральное шоссе из Дункера в Лангевик на протяжении шести километров проходит вдоль юго-восточного побережья Хеймё, пересекает длинный узкий мыс Скагернес, а затем еще полтора километра идет на северо-восток. Карен чувствует, как по спине стекает струйка пота, и в то же время искусственная прохлада кондиционера заставляет ее вздрогнуть. Руки крепко сжимают руль, взгляд то и дело косится на спидометр. Сомнительно, конечно, чтобы дорожное подразделение нынче утром отправило людей контролировать скоростной режим, но сама мысль о том, что ее остановят коллеги, а вдобавок придется дуть в пробирку, заманчива примерно так же, как еще одна ночь с Юнасом Смеедом. И результат был бы для моей карьеры не менее разрушителен, думает она. Невзирая на по-прежнему весьма мягкое законодательство — итог работы прагматичных политиков, которые от его изменения больше потеряют, чем выиграют, — промилле в ее крови наверняка превышают допустимый уровень. В ответ все внутри сжимается от холода, и она еще сбавляет скорость. Только не это. Ни в коем случае.
Движение редкое, считанные автомобили проезжают мимо с интервалом в несколько минут. Карен расслабляет руки, легонько поводит плечами. Позже, после нескольких часов сна, она вспомнит все подробности вчерашнего вечера, разберется в случившемся, со всех сторон рассмотрит каждое мгновение, призовет себя к ответу и приговорит к раскаянию и чистой жизни. Ни капли алкоголя в течение многих недель, никаких сигарет, ежедневные пробежки, силовые тренировки и здоровое питание. Сперва следствие, затем приговор; она и раньше так поступала. Наследие предков с Ноорё глубоко сидит в ней. Не настолько, чтобы она перестала грешить, но достаточно, чтобы наихудшие проступки вызывали у нее страх. Не перед гневом Божиим и отказом в Царствии Небесном, а скорее перед ценой, какую придется платить еще в этой жизни. На сей раз ее шеф, начальник отдела уголовного розыска Государственной полиции Доггерланда, устроит ей ад на земле. Колкости, насмешки, намеки. На работе вряд ли останешься, но и никакого выхода не видно. Несколько недель отпуска едва ли устранят проблему, и что тогда делать? Уволиться на свой страх и риск? Сменить сферу деятельности, в ее-то годы? Все кажется одинаково неподходящим, и она отбрасывает мысли о будущем, однако не может отделаться от воспоминаний о вчерашнем дне, а их все больше, и мало-помалу они начинают выстраиваться по порядку.
Последняя сентябрьская суббота. Она встретилась с Марике, Коре и Эйриком в “Ровере” выпить пива, пока не началась традиционная устричная оргия. Марике была в плохом настроении после неудачного обжига, загубившего две недели работы в мастерской. Что-то пошло не так с новой глазурью, на которую она возлагала большие надежды. Вдобавок Марике Эструп терпеть не могла устрицы, что и провозглашала с необычайно сильным датским акцентом. Со временем они приноровились к ее немыслимой смеси доггерландского и датского и заметили, что акцент служил своего рода индикатором настроения Марике: чем хуже настроение, тем он сильнее; вчера показания датчика зашкаливало, и понять ее североютландское шипение было почти невозможно.
Коре с Эйриком, напротив, пребывали в лучезарном расположении духа. Двумя днями раньше продавец согласился на цену, предложенную ими за дом в Тингсвалле, и вечер пятницы они посвятили обсуждению выплат, спорам об интерьере и примирительному сексу. Всю субботу провели в постели, где в уютном коконе веры в будущее благополучно строили планы переезда, последующего новоселья и будущей жизни вдвоем до старости.
У Карен суббота выдалась плодотворная и началась с поездки в строительный универмаг в Ракне. Потом она утеплила семь окон, поменяла петли на двери сарая, а кроме того, ни разу не повысив голос, почти полчаса говорила по телефону с матерью и теперь, довольная собой, рассматривала в мягкой полутьме паба своих по-прежнему загорелых друзей. Сама она из-за бледной кожи выглядела усталой, что Коре не преминул тотчас же бессердечно отметить.
— Ладно, настал и мой черед, — ответила Карен. — Вероятно, уже в понедельник, а самое позднее во вторник поеду отдыхать.
Считанные свободные дни в начале июня, все остальное лето она работала. Пока коллеги наслаждались отпуском, самостоятельно закончила одно предварительное расследование, писала последние отчеты, наводила порядок, держала позиции с помощью временного персонала из округов. Когда ее запоздало спросили, не может ли она передвинуть отпуск на осень, она и виду не подала, что для нее так даже лучше. Без возражений работала все лето, создав себе весьма выгодный ореол мученицы, который придется очень кстати, чтобы отвертеться от дежурств на Рождество и Новый год.