Выбрать главу

В “Ровере”, уютно расположившись в кресле, она объявила друзьям, что впереди у нее три недели отпуска, большую часть которого, пока Доггерландские острова погружаются в темноту и холод, она проведет на северо-востоке Франции. Погостит в эльзасской усадьбе, где ей принадлежит незначительный процент земли и виноградников, отдохнет в компании Филиппа, Аньез и остальных, обсуждая с ними нынешний урожай и сравнивая его с прежними.

Но сперва Устричный фестиваль.

Как всегда, сей ежегодный праздник начинался в гавани, где между столами толпились дункерцы и приезжие туристы. Устрицы еще как следует не отъелись, но первая суббота после осеннего равноденствия открывала долгий сезон, а это необходимо хорошенько отметить. Горы крупных и мелких моллюсков быстро убывали и тотчас вырастали вновь, меж тем как деньги меняли владельцев, а потные пивовары с громким пыхтеньем выкатывали новые бочонки портера и сдобренного вереском хеймёского. Черный хлеб и сливочное масло — традиционно единственная, но очень важная закуска, ведь иначе народ, изрядно хлебнув на голодный желудок, свалится под стол, поэтому нынче вечером их подавали бесплатно; и на каждом клочке свободного пространства — спонсорская реклама.

Словом, все как всегда.

Сколь бы приподнятым и благодушным ни был настрой, Устричный фестиваль по традиции собирает и положенную дань жертв перепоя, потасовок и одного-двух пищевых отравлений. А вот что к традициям не относится, так это фастфуд и дешевое вино, которое подают теперь в бумажных стаканчиках, на что ежегодно указывают авторы возмущенных писем в газету, за подписью “Сохраните наше доггерландское культурное наследие” и “Разочарованный 72-летний”. По части развлекательной программы тоже достигнут прогресс, как считают одни, и регресс, как считают другие. С фольклорными ансамблями, которые этак два десятка лет назад были единственным увеселением, теперь вовсю соперничают местные и приглашенные рок-группы, несносные конкурсы талантов, грохот временно установленных аттракционов и пронзительные крики детворы.

Прежде чем уйти из гавани, Коре с Эйриком умяли вчера по дюжине устриц, а Карен примерно вполовину меньше. Марике с неодобрением смотрела на их запрокинутые головы и алчно разинутые рты.

— Моллюски — еда не для человека. Можно вообще слечь, — сказала она с полным ртом свиной отбивной, отчего ее выговор стал еще невнятнее.

— Слечь можно от этого пойла, а не от устриц, — беспечно возразил Коре, допивая последний глоток хеймёского и швыряя пластиковый стаканчик в контейнер. — Фу ты, черт! — Он сделал тщетную попытку подавить отрыжку и скривился. — Пора, черт возьми, хлебнуть чего-нибудь получше.

И они продолжили вечер традиционным походом по барам, где бокал за бокалом пили белое вино и опять угощались устрицами. Некоторые бары на приморском бульваре наряду с местными устрицами ради сравнения подавали и французских, а доггерландский обычай предписывал сопровождать каждый заказ иностранных конкурентов националистическими, хотя и добродушными возгласами недовольства. И как раз когда Карен в третьем баре, кафе “Нова”, заказала бокал шабли и парочку французских морских ушек, она почувствовала у виска теплое дыхание и услышала низкий голос:

— Инспектор уголовного розыска Эйкен, ты вправду суешь в рот все подряд?

Она медленно повернулась к шефу отдела угрозыска и рассмеялась:

— Нет, Смеед, тут тебе не повезло.

Однако же через полтора часа они оказались в двойном номере гостиницы “Взморье”. К собственно случившемуся там она мысленно приближается с тем же чувством, с каким, подняв камень, в ужасе видишь, что за мерзость под ним копошится. Карен щурится от солнца и поблескивающей дороги.

Н-да, тут определенно подыграл алкоголь, думает она в попытке взглянуть на происшедшее как бы со стороны. А вдобавок всеобщий расслабленный настрой; что ни говори, не первый раз именно Устричный фестиваль приводил людей — ее ли саму или кого другого — к сексуальным эскападам с последующим глубоким раскаянием, в худшем случае даже к разводу. И все же она не припоминала, чтобы хоть одна из прежних промашек вызывала у нее такое сожаление, как сейчас.

Шоссе плавно сворачивает на север, и Карен бросает взгляд на море. Дымка поредела, солнце успело подняться довольно высоко и сверкает в волнах. Несколько морских чаек парят на ветру и, по всей видимости, лениво довольствуются перевариванием пищи и спокойной болтовней, рыбу высматривать незачем. Карен опускает боковое стекло, вдыхает насыщенный солью воздух. Надо просто позвонить в кадры и попросить о переводе, думает она. Может, найдется подходящая вакансия в Равенбю или на худой конец в Грундере, хоть там и скучища.