Я сидел в кухне-гостиной нашего дома на диване. Ну, раньше он был нашим, а теперь…
На спинках стульев у стола висели мои рубашки, части костюмов, здесь же на диване я спал. На кухонной столешнице лежали коробки из-под пиццы, которые вот уже третий день я никак не мог выбросить. Полный бедлам, одним словом.
На второй этаж почти не ходил, только чтобы принять душ. Потому что всё, каждая деталь в этом доме напоминала мне о ней.
Тишина угнетала, заставляя чувствовать себя ещё хуже, а как улучшить своё состояние, я не знал. Мне казалось, что за последние несколько дней я перепробовал почти всё: уходил с головой в работу, пил так, что вырубался, но, если позволял себе начать думать, чувствовать, ничем хорошим это не заканчивалось.
Мой кабинет сейчас был словно после ограбления, там всё было перевёрнуто. Примерно так же выглядела гостевая спальня на втором этаже, где я пытался заснуть в первую ночь, после того, как Юля ушла отсюда, пока я выяснял, что там было с Настей.
Настя сейчас была в больнице. В тот день у неё началось небольшое кровотечение, и её оставили в больнице на сохранение на несколько дней. Она писала мне почти каждый день, я пытался читать что-то по началу, но теперь даже не открывал переписку с ней. Я ведь заплатил за её содержание в больнице, значит, о ней и ребёнке должны были позаботиться. А ещё, я ни разу её не навестил.
Было ли мне за это стыдно? Наверное, если только немного. Не больше, чем за то, какую боль я увидел сегодня во взгляде своей жены. А боли там был целый океан. И это всё сделал я. Сломал своего самого любимого человека.
Вот таким я был кретином.
С выдохом лёг на диван, на ощупь достав из-под спины какую-то пачку с чем-то съедобным и выбросив на пол. Прикрыл глаза, представляя, что Юля сейчас лежала рядом со мной, в нашей спальне. Это, наверное, всё, что мне оставалось сейчас. Я обещал отпустить, но ведь в моём воображении нам никто не запрещал быть всё ещё вместе.
Следующий день не принёс облегчения. Совсем. Наоборот, чем больше время близилось к вечеру, тем больше я нервничал.
Был рассеянным на работе. Там вообще последнюю неделю творился хаос, но я пообещал себе разобраться с этим позже.
И, хоть я и знал, что это было неправильно, да и было уже поздно, я же подписал документы на развод, не смог ничего с собой поделать. Мне нужно было увидеть это вживую. Может, тогда мой глупый мозг и сердце наконец-то перестанут меня мучить?
Сел в машину, и поехал к тому самому ресторану, где у Юли должна была состояться встреча с незнакомцем. Машинально запомнил название.
Припарковался за пару сотен метров от входа, чтобы не «светить» машиной, и пошёл до самого заведения пешком.
Что я хотел там увидеть? Да я и сам не знал. Может, какое-то подтверждение, что никакой встречи не было, или, что это был кто-то знакомый, да что угодно…
Но, реальность оказалась жестока.
Почти сразу, как я подошёл, к ресторанчику подъехал большой внедорожник. Я знал эту модель автомобилей, они стоили очень дорого, поэтому машина сразу привлекла моё внимание.
Когда автомобиль припарковался, из него вышел высокий мужчина, чуть крупнее меня. Его привлекательность я оценить не мог, никогда не разбирался в мужской красоте.
И я почему-то сразу понял, что это был он.
А потом, мужчина обошёл машину, и открыл пассажирскую дверцу, помогая выбраться своей спутнице.
У меня участилось дыхание, и, кажется, начался приступ тахикардии. Из машины вышла моя Юля.
МОЯ.
Но она улыбалась ЕМУ, держа в руках букет цветов. В два раза больше того, который вчера подарил ей я.
Глаза начало заволакивать красной пеленой от злости и ревности. И я понял, ещё пару секунд, и я ввяжусь в драку.
32 глава
Юля
Я где-то читала, что организм беременных специально выделяет больше прогестерона, специального гормона, чтобы в первый триместр защитить беременную женщину от сильных стрессов.
Наверное, со мной происходило именно это, и это было как нельзя кстати. Потому что на следующий день после визита Андрея, я абсолютно спокойно подготовила всё, что было нужно для развода.
Единственное, что я пока так и не решила, это что делать с его бизнесом. Это было дело его жизни, и я, конечно, могла легко отобрать половину, но зачем? Мне эта сфера была абсолютно не интересна.
С другой стороны, у меня должен был родиться ребёнок, о благополучии которого мне тоже нужно было сейчас думать. Я бы хотела дать этому ребёнку всё, что только могла.
Я с нежностью погладила плоский живот. То, что внутри меня уже развивался живой организм всё ещё не укладывалась до конца у меня в голове. Это было настоящее чудо природы, что двое людей могли создать кого-то ещё.