— В следующий раз когда решишь потерять сознание, предупреди меня, хорошо? — знакомые интонации окончательно очерчивают реальность.
Я в кабинете итальянского ресторана, куда пришла встретиться с Демидом Ольшанским. И это он сейчас нависает над креслом, в котором я полулежу после обморока. В том кресле, в котором он сидел, когда я вошла в кабинет.
— Ты мне точно ничего больше не хочешь сказать? — сверлит меня глазами Демид. Сразу хочется уменьшится до размеров пылинки на обивке обитого кожей кресла.
— Нет, — стараюсь, чтобы прозвучало как можно более правдоподобно. Качаю головой из стороны в сторону для усиления эффекта.
— А ты всегда теряешь сознание, когда к тебе прикасается мужчина?
Под его взглядом неуютно. Хочется спрятаться, отгородиться от этого испытующего взгляда, пока он сам не прочитал обо всем, что творится в моей голове.
— Я только сегодня выписалась из больницы, — бормочу в оправдание. — А из мужчин ко мне прикасался только мой муж. Не надо меня провоцировать, Демид.
— И как ты надеешься получить развод?
— Что ты имеешь в виду? — переспрашиваю непонимающе.
— А то, — он снова нависает, упираясь руками в ручки кресла, — что самый простой и быстрый способ получить развод — это изменить Айдарову. И не просто изменить. Размазать его. Уничтожить.
От его слов волоски на теле встают дыбом.
— Как это, изменить? — говорить тяжело, горло сдавливает от волнения. — Я не стану этого делать, Демид.
— Тогда я не знаю, как тебе помочь. Или ты так плохо изучила своего мужа? Он не отступится от тебя, пока не укатает к нему вернуться.
— Я понимаю… Ты прав, извини. Я зря тебе позвонила. Но для меня это неприемлемо. Я не стану спать с другим мужчиной только чтобы отомстить Рустаму.
Встаю с кресла, меня все еще потряхивает. Разворачиваюсь к двери, но Демид перехватывает меня за плечи и придавливает вниз.
— Сядь, — колени сгибаются, я плюхаюсь обратно в кресло, — разве я сказал, что ты должна изменить по-настоящему?
Натыкается на мой взгляд и опирается бедром о стол.
— Ты несколько раз появишься у меня дома, затем открыто переедешь ко мне жить. Мы появимся на одном из общих мероприятий, и все, Соня. Ты свободная женщина. Или хочешь сказать, Рустам молча проглотит наш с тобой роман и все равно потребует, чтобы ты осталась с ним?
Медленно качаю головой. Нет, не проглотит. А что будет, когда он узнает, с кем именно я решила ему изменить, даже думать не хочу.
— Но почему именно ты? — спрашиваю растерянно. — И потом, он может догадаться?
— Конечно, догадается, — с серьезным видом кивает Демид, — я на это очень рассчитываю.
— Тогда я ничего не понимаю, — умоляюще смотрю на Ольшанского. — Почему?
— Потому что это именно я. Конечно мы могли бы нанять дублера. Модель или фитнес-тренера, чтобы он сыграл роль твоего любовника. Но это вызовет совсем другой эффект, не тот что нам нужен. Если это буду я, Айдаров поймет, что ты знаешь все его болевые точки, и бьешь в самую уязвимую. Поверь, все эти разговоры — он меня не отпустит, он будет меня преследовать — ни о чем. Он не отпускает только потому, что ты сама не готова порвать с ним по-настоящему. Не готова переступить определенную черту.
— Ты ошибаешься, — пробую возразить, но Демид останавливает меня повелительным жестом.
— На самом деле от такого как Айдаров очень легко избавиться. Достаточно морально его уничтожить. Сказать, что ты его разлюбила, что он тебя больше не возбуждает. Что тебя больше не вставляет ваш секс. Ни один мужчина не захочет остаться с женщиной, которой не нравится как он трахается.
— Но я готова, Демид. Я не смогу с ним после Лизы… — говорю, а сама мучительно краснею. С каких пор я обсуждаю свою интимную жизнь с посторонними мужчинами?
Ольшанский внимательно вглядывается в мое лицо и отрицательно вертит головой.
— Ничего у тебя не выйдет, Соня.
— Почему? — я наоборот стараюсь не смотреть ему в глаза.
— Потому что «не могу» и «не хочу» это разные вещи. Сотни, тысячи мужчин трахают других баб, и жены их прощают. Почему Айдаров должен стать исключением? Он как минимум будет пытаться тебя вернуть. И если ты позволишь ему начать это делать, ты никуда не денешься.
— Ты меня совсем не знаешь, — шепчу я, внутренне ужасаясь, насколько это может оказаться правдой. — Почему ты считаешь меня такой тряпкой?
— Потому что я это прочитал, — отвечает он очень серьезно.
— Где? — непонимающе моргаю. Он приставляет к моему лбу указательный палец.
— Здесь, — и проводит по ресницам. — И здесь тоже. Решай сама, Софья Айдарова. Спроси себя, насколько ты хочешь перестать ею быть.
Молчу, переваривая услышанное. Вскидываюсь и спрашиваю с вызовом.
— Какие у меня гарантии, что я могу тебе доверять? Ты ведь сначала отказывался, а теперь готов поселить меня у себя дома.
— Это правда, я хотел отказаться. Но ты прошла тест-драйв, — невозмутимо отвечает Ольшанский, и в ответ на мой вопросительный взгляд, поясняет: — Если бы меня не оттолкнула, я вряд ли стал бы тебе помогать. Не люблю шлюх.
И пока я возмущенно хватаю ртом воздух продолжает без всякого перехода:
— Насколько я понял, ты не успела пообедать. Я тоже чертовски голоден. Если не возражаешь против небольшого семейного обеда, мы можем вернуться в зал.
Глава 11
Я не голодна, но в отель возвращаться боюсь. И с Ольшанским мы не договорили. Главное я поняла — он согласен помочь, вот только мы не обсудили самое важное. Что он хочет взамен.
Демид обещает, что наши с ним отношения будут игрой, прикрытием, и я ему верю. Особенно когда вижу себя в зеркале в туалете, куда я пришла привести себя в порядок.
Я никогда не оценивала свою внешность слишком высоко. У меня густые темные волосы, правильные черты лица. Мама ворчала, что с деньгами моего мужа я могу сделать из себя эталон красоты.
Зато Рустам всегда говорил, что я самая красивая. И еще называл меня ведьмой, говорил что я его околдовала и навсегда привязала к себе.
Но сейчас из зеркала на меня смотрит худое лицо с большими глазами. Под глазами круги, скулы выступают, кожа бледная и прозрачная. Одежда болтается как на вешалке.
Представляю себя рядом с Демидом и хочется расхохотаться. Сомневаюсь, что такой мужчина станет напрягаться, чтобы в итоге получить такой сомнительный приз.
Касаюсь рукой гладкой холодной поверхности.
Ведьма…
— Моя ведьма, — хрипло шепчет Рустам, разворачивая меня к зеркалу — распаленную его поцелуями, с разметавшимися волосами, с лихорадочными пятнами на щеках…
Трясу головой, чтобы прогнать видение. А ведь я тогда в самом деле чувствовала себя ведьмой. По крайней мере то, что происходило между нами, иначе как колдовством назвать было невозможно.
Возвращаюсь в зал, ищу глазами Ольшанского. Нахожу и лишний раз убеждаюсь, что требовать от меня рассчитаться за услуги собой у этого мужчины нет никакой необходимости.
Наверняка от желающих нет отбоя. И вряд ли кто-то из них отлеживался последние три недели на сохранении. Готова спорить на все оставшиеся деньги, что никто.
Замечаю, как заинтересованно поглядывают на Демида две девушки с соседнего столика. А та, что сидит за дальним столиком у прохода, сейчас в этот проход и выпадет, так шею тянет.
Задерживаю шаг, разглядывая нового родственника, издали видно лучше. Слишком собранный, чересчур уверенный. Никакой вальяжности, никаких рассеянных взглядов. Каждое движение выверено и продумано, словно у него на них выставлен суточный лимит.
Завидев меня, он поднимается чтобы отодвинуть стул. С манерами у нас тоже все хорошо. Как бы Ясмин к нему ни относилась, Демид не производит впечатление гопника, росшего как подзаборная трава.
Или это заслуга Усмана Айдарова?
Представляю, что Рустам привозит в наш дом Лизиного сына, что мы вместе его растим и воспитываем. И меня передергивает.