Мастер тихонько постучал в высокую дверь темного дерева и, дождавшись приглашения, вошел.
Наследный рейвин стоял у окна и печально смотрел на вошедшего родственника огромными карими глазами.
- Доброе утро! - братья поздоровались и вместе взглянули на теряющиеся в сером тумане крыши оплота.
- Закончилось серебро в кузнице? - улыбнулся Форс.
На дне его ореховых глаз как всегда гнездилась грусть, и даже улыбка не могла ничего изменить. Младший брат рея родился в тот момент, когда умерла его мать, и с самого детства он винил себя в этом. Всегда темная одежда, сурово сжатые губы и неизменная печаль делали наследника престола самым грустным деймином в Пайване. И как бы ни старался Найт, его первый советник, казначей и любимый родной брат никак не хотел признать, что ни в чем ни перед кем не виноват.
- Как ты догадался? - усмехнулся Дэйд, отмечая про себя появление новой морщинки в уголках губ брата. - Неужели я так редко к тебе захожу, что ты с порога предугадываешь причину моего появления?
Форс хмыкнул и поправил упавшую на глаза темную прядь. В разрезе черной рубашки мелькнула тонкая серебряная цепь с простеньким колечком вместо кулона.
- Садись, прошу! - указал он на одно из кресел у стола, приглашая мастера и усаживаясь на свой стул с высокой жесткой спинкой. - Все не так просто. Пару дней назад твои работники просили передать, что заканчивается нефритовый уголь для твоего особого горна, и я заодно послал слугу уточнить, не нужно ли еще что-нибудь. Лунное серебро на исходе, а твой проект так и не завершен.
- Ясно, это и вправду проще, чем я думал, - развел руками Дэйд.
- Конечно. И мы виделись неделю назад на ужине, забыл? Так что это происходит не только тогда, когда нам что-то друг от друга нужно.
- Ладно, не буду спорить. И к вопросу об ужинах, Найт хочет снова собрать семью вместе через несколько дней. Если ты не забыл, у нас есть повод.
Форс нахмурился и покосился в окно, за которым летала стайка черно-белых крыланов.
- Вы же знаете, как я не люблю этот день, зачем делать из него причину для всеобщего сбора? Семья и так считает меня не совсем нормальным, а ваши сочувственные взгляды, боюсь, только сделают еще хуже.
- Ты не прав, брат! - серьезно ответил Дэйд, и наследный рейвин чувствовал на себе его внимательный взгляд. - Твой день рождения - повод для нас порадоваться тому, что ты среди нас. Мы любим тебя, разве не знаешь? А так же это возможность вспомнить рейю Элью, то, какой чудесной она была, их с отцом мудрое правление и все те замечательные дела, которые они вместе сделали для Сумрачного Эйда. Знаешь, Форс, в прошлом мы всегда давали тебе возможность провести твой день так, как хотел этого ты, но теперь наш черед показать тебе обратную сторону дня печали. Прошу, не отказывайся! Найт тоже будет тебя просить об этом, просто у нашего бедного рея ни минуты свободной за последние дни не оказалось.
Рейвин некоторое время молчал, обдумывая слова мастера-оружейника, потом хмуро кивнул.
- Может, вы и правы, - добавил он мрачно. - Нам всем стоит держаться вместе, учитывая происходящее в Сумрачной Эйде. Скоро и в собственном оплоте нельзя будет чувствовать себя в безопасности. Я приду.
Братья оставили сложную тему и некоторое время обсуждали размеры и сроки поставки волшебного металла, который хотел заполучить Дэйд.
- Сам понимаешь, Лунные горы появляются только при полных лунах, прости за каламбур! Так что раньше дня рождения никак не получится.
Потом Дэйд попрощался, открыл дверь и уже почти вышел, когда Форс нерешительно окликнул его.
- Дэй!
Мастер обернулся. На бледном лице рейвина ясно читалось сомнение и желание чем-то поделиться.
- Ты не замечал ничего странного в нашем оплоте в последнюю луну?
Дэйд честно задумался, но ничего вспомнить не смог. Да и когда ему было смотреть по сторонам, если он которую луну подряд пропадал в кузнице, пытаясь получить формулу идеального серебра для волшебного меча против тварей бездны.
- Не припомню, - ответил он. - С тобой что-то случилось?
Форс открыл было рот, но остановился, так и не произнеся ни звука.
- Да так, забудь.
- Ты уверен? - кузнец чувствовал какую-то борьбу внутри собеседника, словно тот хотел быть откровенным и в то же время боялся довериться.