И я… будто за кочку, низом живота цепляюсь за нехилый такой бугов в раойне мужского паха.
Мама…
Вот с этим… трахаться? Оно же огромное… Неуправляемое.
— Можно я…
— Можно! — разрешает Расул и лихо сжимает мой зад, разворачиваясь.
Я и сказать не успела, как мой зад оказался на капоте его машины, а сам мужчина наглым клином раздвинул мои ноги.
Он между моих бедер и сочно целует мой рот, буром вонзаясь глубоко-глубоко.
Возникает головокружение. Я цепляюсь за его плечи, Мирасов считывает это как сигнал, нагибаясь, прибивая меня мощным корпусом к машине.
Чуть ли не разложил на капоте, толчком вбивается между ног.
— Х—х-хватит! Это позорище какое-то… — выдыхаю, пытаясь избавиться от его языка.
Лижется, как грязное животное. Пошлое, озабоченное животное…
— Действительно, позорище какое. Трусы намокли? — хмыкает.
Все происходит слишком быстро.
То ли он реактивный, то ли я от шока притормаживаю.
Но реснички только пару раз успеваю взмыть вверх и опуститься, а мы уже на заднем сиденье, и Мирасов расстегивает молнию моей курточки.
— Я… Я еще не сказала «да».
— Пиздишь… Сказала.
— Когда?! — кричу ему в лицо.
— Когда я тебя у стеночки зажал, а ты мне в рот охала и постанывала, как благодарная шлюшка. Мокрая, маленькая шлюшка с сочной пиздой.
— Хватит! — толкаю его изо всех за плечи и молочу по ним кулачками. — Хватит меня унижать. Пизда — у Лерки. Горячая и глубокая.
— Я в курсе. Подготовленная. И зад тоже — просто аховый тоннель. Сука даже со своей смазкой приехала…
Громко гогочет, вытирая слезы.
— Откуда… Откуда ты знаешь?
Ой… кажется, я уже несколько раз сказала ему «ты» и даже не заметила, как это произошло.
В ответ на мой вопрос Мирасов щелкает меня по носу и смотрит снисходительно.
— А ты догадайся. Ты же умная девочка? Умница…
— О господи…
Я прикрываю ладонями лицо. Хотя в моем случае можно смело пробить с десяток фейспалмов.
— Камеры наблюдения. У тебя камеры…
— Да-да. И в коридоре, где ты «тайно», — машет кавычки пальцами. — Передала ключи, и на квартире, куда заявилась эта шлендра… Блять. Кстати, за ее шаловливые ручки тебе придется расплачиваться.
— Что?
— Сучка не погнушалась смести кое-что. Там-сям… По карманам прошвырнулась, присвоила себе пару-тройку сотен баксов.
— Да блин! Лерка! — ору. — Ты что за дешевка такая! Аааа… — стону, едва не плача. — Блин, Лерка, ты дууура… Это же мужчина твоей мечты… Да как у тебя руки не отсохли воровать!
К несчастью, мои расстроенные стенания и вопли Лерке не слышны, зато Мирасова они потешают. Он только и делает, что усмехается, поглаживает щетину и иногда еще добавляет громкие смешки.
Но отпускать не намерен.
Любое мое движение в сторону двери блокируется.
— Мужчина мечты? Скорее, мужчина мечты ее меркантильной пизды…
— И что дальше?
— Вопрос риторический, так полагаю, — хмыкает. — Потому что я свой вариант уже озвучил. Ты мне даешь. Много. Охотно. Берешь и даешь, сосешь и лижешь… С огоньком и удовольствием.
— Пожалуй, я надоем тебе сразу же.
— И почему же?
— Тебе будет со мной скучно. Я… А — неуклюжая. Б — скучная. И В — неумелая.
— За щечкой плохо держишь?
Смотрю на этого озабоченного, вздохнув.
— Я вообще не умею. Ничего. Вот так…
Мирасов притягивает меня к себе, шумно дышит в шею.
— Врешь-врешь-врешь. Жаркая же ты… Я чувствую.
— Нет. Не вру.
Кусь-кусь-кусь… по моей шее.
Становится острее и больнее, когда он чмокает большие засосы.
— Я не вру. Уйди. Ты… Ты меня пугаешь. Я вообще жду… любви большой, а не вот это… — киваю на его торчащую ширинку.
— Блять… — откидывается на сиденье. — Как я не люблю, когда телки цену себе набивают.
Осел недоверчивый. Мудак… Зачем ему понадобился этот клуб и, тем более, я?! Просто… необъяснимое.
— Это легко проверить. Вообще-то, — цежу сквозь зубы. — Но я не могу этого позволить…
— А что так? Ах да, обман маленькой врушки раскроется, и чьей-то маленькой тушке придется стоять раком, принимая в попку без подготовки…
Можно ли тридцать три раза сгореть от стыда и позора?!
— И краснеешь так натурально… — приближает свое лицо к моему на максимум. — Это какая-то джедайская техника?
Я толкаюсь вперед. Он прикрывает глаза с ухмылкой. Ужасные, бесстыжие глаза…
Ресницы опускаются вниз: мне бы такие, эх…
Губы жарко выпускают дыхание в мою сторону, в приоткрытом рте мелькает язык. Монстр жадно облизывается, думая, что мне просто надоело ломаться.